Свобода совести

Будучи твёрдо уверен в том, что религиозные убеждения человека не могут быть только его частным делом, а неизбежно оказывают определяющее влияние на политическую позицию, Победоносцев призывал к «особливой бдительности» в отношении неправославных исповеданий, полагая, что их неподконтрольное распространение и развитие в русском государстве, полагавшемся им в обязательном порядке православным, неизбежно ведет к смуте и анархии. Например, в 1894 г. Комитет министров по представлению обер-прокурора Синода признал появившихся в России во второй половине XIX в.

225

протестантов-штундистов «вредными» и запретил им совершение бо гослужения.

Не только свобода совести, но даже свобода вероисповедания, ре ализация на практике формулы «свободная церковь в свободном го сударстве» казались Победоносцеву неизбежно ведущими к отделению РПЦ от государства. Такой шаг, как он полагал, был бы «ги белью и для церкви, и для государства в России». Поэтому любые, даже чисто теоретические предложения по расширению веротерпимости рассматривались Победоносцевым как симптом движения в направлении «уравнения церквей и верований перед государством», ведущему в перспективе к ненормальному, по его мнению, преобладанию какой-то одной церкви над государством, или к революции.

Однако, несмотря на все усилия Победоносцева, на рубеже XIX и XX вв. в российском обществе постепенно складывается представление о необходимости реформирования как системы веротерпимости, так и государственного управления православной церковью. Индикатором общественных настроений стали проходившие в 1901-1903 гг. в Санкт-Петербурге Религиозно-философские собрания, в которых приняли участие, с одной стороны, многие представители интеллигенции, а с другой — духовенство РПЦ. Вопросу о свободе совести (фактически под ней понималась скорее свобода вероисповедания) было специально посвящено несколько заседаний. Обозначились три основные точки зрения по данной проблеме. Традиционную позицию отстаивал В. М. Скворцов —чиновник особых поручений при обер-прокуроре Синода. Он считал нормальной ситуацию, при которой власть защищает какое-то одно вероисповедание, полагаемое истинным. В России православие и самодержавие представлялись ему неразделимыми. Полагая, что церковь может «переходить из области убеждения в область действия», он достаточно откровенно защищал возможность осуществления государством принудительных мер в интересах церкви.

Епископ Сергий (Страгородский), которому суждено будет в 1943 г. занять пост патриарха, хотя и сравнил распространение ложных учений с продажей опиума, но всё-таки признал, что в теории христианство допускает свободу совести. Главное внимание он сосредоточил на сложностях, которые возникли бы в случае её провозглашения: «если бы теперь объявить свободу совести для всех, это значило бы всем развязать руки, а деятелей Церкви оставить связанными». Таким образом, Сергий осторожно, но вполне очевидно дал понять, что не менее важным было бы освобождение РПЦ от прямого государственного контроля.

Выдающийся писатель и поэт Д. С. Мережковский, историк

226

А. В. Карташёв, многие другие участники собраний утверждали, что свобода совести логически вытекает из самой сущности христианства. Д. С. Мережковский говорил: «Христос с насилием и рабством — это Антихрист. Мы не можем принять Христа как насилие, а только как силу. Сила побеждает, сохраняя свободу побеждаемого». Князь С. М. Волконский подчёркивал необходимость не только свободного вступления в церковь, но и выхода из неё, поскольку обязательность формального исповедания православия уже фактически неправославными людьми развращает общественную совесть.

Многие участники встреч вполне разделяли вывод одного из выступавших, В. П. Гайдебурова: «Свобода религии в России тесно связана и осуществима только со свободой Православной Церкви». Но ни с тем, ни с другим категорически не был согласен К. П. Победоносцев, с нараставшей неприязнью наблюдавший за ходом Религиозно-философских собраний, и весной 1903 г. потребовавший их прекращения. Однако перемены как в церковногосударственных отношениях, так и в вероисповедной политике государства или уже начали происходить, или, по крайней мере, стала обсуждаться их возможность. В 1901 г. из присяги членов Синода исчезло упоминание об императоре как «крайнем судье Духовной сей Коллегии». В 1906 г. решением Синода было создано Предсобор-ное Присутствие, что было воспринято современниками как шаг в направлении созыва Поместного собора и восстановления канонического строя церковной жизни.