Свобода в широких пределах, или Современная амазонка

Не пошлешь, конечно. Ну и хлам-мужичонка! Даже смотреть противно, не только копытом наступить. Еще про сенокос сказал (намекнул про горизонт этакий охальник,А. Жаров, «Гармонь»)! Что там, простите, женщине — в компании бичей — делать? Да и косить она не умеет (владеть конем и шашкой научился… — это другое дело, Пушкин все-таки). А вот на работу она раньше времени, наверное, вышла бы. Если бы позвали, конечно. Почему? Ну начинать все равно когда-то нужно, и лучше уж так — необычно, до срока, добровольно, чтобы сразу заявить о себе определенным образом, — чем день в день, тютелька в тютельку, а то и вовсе с опозданием, как это нередко бывает у выпускников (предупреждали на последнем курсовом собрании). Начать и сразу поскакать, скорее, скорее — от топота копыт пыль по полю летит(детская скороговорка. Если ее быстро повторять, появляется какой-то паровозный ритм, ну вот и поехали, поехали!). Но не позвали. Значит, будем отдыхать.

32

Будем отдыхать, черт побери! Пока мы молодел — тем более. Пусть в Магадане холодно, туман или дождь с ветром, но это ведь все реклама, визитная карточка, аргумент для высоких гостей из Совмина и Госплана: вы посмотрите, как мы тут живем, у нас даже летом плащ не снимешь. Север всегда останется Севером, поэтому предложения и поползновения на пересмотр северных льгот следует оставить, похерить и забыть, ибо кто без этих льгот в Магадане жить будет — разбегутся люди.

Но это — подмоченная визитная карточка для гостей, нарочно, конечно, такая мокрая и неприглядная. А коренные магаданцы прекрасно знают, что даже в самые ненастные дни достаточно перевалить за любую из сопок, с трех сторон окружающих город (с четвертой — море), как будет тебе — чаще всего если непогода не обложная, не на сто верст вокруг — и солнце, и зелень, и достаточно теплые камни на берегу, чтобы полежать, кемаря. Ну и, конечно, ягоды и грибы в излюбленных, но не до конца, есть там еще чем поживиться, местах. А вы говорите — надбавки!

Поэтому стоило, несмотря на то что в данный момент творится за окном — пусть даже снег (а он в Магадане и в июле и в августе случается), стоило подняться в половине шестого утра, чтобы поспеть к первому автобусу, идущему на «Горняк» (так когда-то, еще при Дальстрое, назывался санаторий для взрослых, теперь там многие уже годы детский противотуберкулезный санаторий), преодолеть сумрачные (белые ночи уже кончились), мокрые и дребезжащие несколько километров, сойти там в зябкую сырость и мимо спящего еще корпуса, мокрых гипсовых фигур, когда-то изображавших сильных, жизнерадостных людей, а теперь — жалких, с обломанными конечностями инвалидов, по территории грохочущей круглые сутки гравийной установки, потом сначала пологим, но все более и более загибающимся кверху подъемом (дорога тут старая, избитая, почти непроезжая) на покатую, заболоченную вершину сопки, и тут, скорее всего, начнет пробиваться солнце, облака или туман (а это, вероятно, одно и тоже, разница только в высоте залегания) понесутся, расплываясь, и станут видны море, голубоватое и сверкающее впереди, и грозная толпа туч у бухты Гертнера, то ли уже прошедших над Магаданом, то ли еще ждущих своей очереди в этот чертом придуманный коридор, ведущий в бухту Нагаева, — так они и ходят обычно из одной бухты в другую, а приезжему и невдомек, что все это лишь декорация, построенная по секретному распоряжению облисполкома и поддерживаемая по необходимости (а иначе Сочи будут!) бог знает какими средствами.