Свободен (СИ)

          И что за нелёгкая занесла тебя, Юрка, в мою палату, в мою жизнь. Ты перевернул с ног на голову всё моё детство, всего меня вывернул наизнанку! Из-за тебя я так отчаянно боялся показаться смешным, неловким, глупым и... неправильным. Не мужиком. Все свои поступки, всю свою никчёмную жизнь я мерил твоими словами: Мужик – Не мужик. Всё время бояться, что на тебя покажут очередным обкусанным пальцем и начнут высмеивать. Да, мужиком я так и не стал. Трус! Мужики не станут бояться так... мелко, ничтожно... всяких пустяков. Надо было бороться, надо было..., чтобы всё – по-своему! Жить с оглядкой на других? Порвать с Данилом из-за страха... Какого? Чего я боялся? Осуждения Ромки? Он и так презирал меня и сразу выкинул из своей жизни. Мне надо было поступать так, как хотелось, как душа просила... Как его звали, того мальчика с прозрачными от слёз глазами?

          Душно… словно все мысли, всё, что не даёт дышать, - всё собралось в воздухе и висит надо мной. Даже темноту, что вокруг можно потрогать… она давит, давит... Она задавит меня. Страшно. А если под одеяло?..

          Два маленьких мальчика у окна… Что они делают здесь? Стоя к нему спиной, они смотрели на ночное небо. Игорь наблюдал за ними со своей кровати. В комнате по-прежнему темно и хорошо разглядеть их не было никакой возможности. Он только видел их силуэты: две фигурки в маленьких, куцых пижамках, явно чужих. Кто-то вырос и отдал малышам ставшие ненужными кофточки и штанишки для сна. Кто вырос? Отдал?

          Они, тихо переговариваясь, что-то попеременно показывали друг другу рукой в небе. Игорь силился расслышать хоть слово – не получалось. Иногда первый мальчик, тот, что повыше, склонялся ко второму и начинал шептать ему на ухо, прикрывая зачем-то рот ладонью. От кого он прятал свои слова, в комнате никого больше не было? Игорь даже оглянулся, проверяя – никого. Второй мальчик ахал, поворачивался к первому и в удивлении прижимал руку к открытому рту.

          Захотелось подойти и, обойдя этих двоих, заглянуть им в лицо. Кто это? Игорь был уверен, что узнает их! Узнает, если увидит. Он встал с кровати: бесшумная прежде, сейчас она протяжно заскрипела. Игорь застыл – услышат... Но дети продолжали рассматривать... может звёзды? Задрав головы и не обращая никакого внимания на шум. Игорь осмелел и двинулся вперёд. Сейчас, сейчас, ещё два шага...

          Тот, что поменьше, с вихрастой головкой, протянул ладошку своему другу, что-то сказал негромко, вроде попросил что, и они, взявшись за руки, как-то удивительно ловко забрались на подоконник.

          "Что он сказал?" – как же хотелось слышать, о чём они говорят... Снова раздался детский шёпот.

          "Как они вообще поместились на моём подоконнике. Это же физически невозможно" – Игорь всё шёл и шёл к окну...

          Он уже давно понял – ему не позволено дойти до них, ему нельзя видеть их лица. Он не удивлялся, не спрашивал почему, знал – не заслужил! Но он продолжал упрямо идти, умоляя неизвестного кого-то: "Пожалуйста, пожалуйста..."

          Небо понемногу светлело. Игорь не остановился, не сдался, у него получилось разобрать несколько восклицаний того, кто помладше. Он примостился у самого стекла: почёсывая ножку (колышущая штора щекотала её) и, прислонившись головой к плечу друга, спрашивал: "Правда? Правда-правда?" Старший мальчик гладил его по голове, что-то горячо объясняя, и снова показывал рукой в небо. Малыш затихал на какое-то время, смотрел туда, куда ему показывали. Потом, не выдержав, поворачивался к старшему и переспрашивал с жалобной, просящей интонацией: "А ты не обманешь?" Его опять гладили по голове, перебирая кудряшки.

          В небе появилась утренняя зорька. Света из окна было уже достаточно, чтобы разглядеть их: тот, что постарше – темноволосый, стриженый, помладше – светленький, кудрявый, волосы отросшие... Застиранные, с почти невидным рисунком пижамы. Штанишки, рукава у кофточек, - всё слишком короткое, слишком м'aло. Особенно старшему. Сколько им – шесть, семь? Видно, что разница в возрасте небольшая.