Свободная комната

Я захожу все глубже и глубже. Вокруг полно хлама и зарослей густой растительности. Потом все резко меняется. Как будто я натыкаюсь на совершенно другой сад. Я замечаю маленькие участки земли, которые политы, очищены от сорняков и хорошо обработаны, а воткнутые в почву подпорки поддерживают благополучно развивающиеся, здоровые и высокие растения. Свет от моего фонарика падает на листья, освещая их ослепительно-зеленый цвет. Они спрятаны в этих джунглях, но наверняка открыты для солнечного света в течение дня. Рядом лежат орудия труда усердного садовника. Тяпки, грабли и ножницы. Есть и кран со шлангом, обернутым вокруг него. В отличие от ручки и замка на окне туалета, металлический кран выглядит смазанным и блестящим. В землю у забора вкопаны металлические шипы с мигающими маленькими красными фонариками.

Ничего себе! Я должна забрать обратно свои слова о Джеке: он знает, как возделывать сад.

Я смотрю с удивлением, не могу в это поверить. Зачем Джеку прятать этот пленительный оазис так далеко? В этом нет никакого смысла. Я захожу глубже, и эти маленькие группы растений становятся все более частыми. Пальцами беру листья одного из них. Я не эксперт по садоводству или растениям, но они выглядят знакомо. Напряженно думаю, пытаясь вспомнить, где же… Внезапно я отдергиваю руку от листа, словно ее ошпарили. Я знаю, что это такое. Я выяснила маленький грязный секрет этого сада.

Марихуана.

Глава 24

У Джека и Марты своя мини-ферма по выращиванию марихуаны в этом тихом пригороде. Теперь я понимаю, что человек, с которым я видела Джека в саду в день, когда нашла Бетти у себя в комнате, — либо наркоман, либо распространитель наркотиков. Не могу поверить, что это дело рук Марты. Она бы не стала царапать и пачкать свои руки с аккуратным маникюром о нелегальные растения, так что это, должно быть, дело рук Джека. Знает ли вообще его жена об этом? Разгадала ли я загадку, почему эти двое хотят, чтобы я съехала? Или мне загадали новую о том, почему они вообще позволили мне снять комнату?

Я не могу сдать Джека в полицию: если я это сделаю, то, возможно, не смогу здесь больше жить. Это сведет на нет все мои попытки понять, почему этот дом так много для меня значит.

В хозяйстве Джека-фермера больше не на что смотреть, так что я иду обратно. По пути мерцают маленькие красные огоньки — они похожи на глаза, наблюдающие за каждым моим движением. Подойдя к дому, я выключаю телефон. Пытаюсь найти что-то, на что можно встать, чтобы забраться обратно через окно. Можно подумать, что на этой свалке такое легко найти, но это не так.

Вдруг меня ослепляет яркий белый свет. Я инстинктивно закрываю глаза. Внезапно мощными вспышками загораются фонари, висящие на деревьях и столбах возле дома. Сад становится похож на залитое светом прожекторов футбольное поле перед вечерней зимней игрой.

Пока я быстро моргаю, чтобы вернуть себе нормальное зрение, я слышу, как на задней двери поворачиваются замки и отодвигаются задвижки. Слишком поздно бежать и прятаться. Дверь распахивается, и появляется Джек. Его лицо выглядит помятым после сна. На нем пара незашнурованных рабочих ботинок и неряшливые шорты, открывающие волосатые ноги. Еще белая футболка, а сверху — дутая зеленая жилетка без рукавов, которую обычно носят любители лошадей. Из кармана жилетки слегка торчит ручка длинного ножа, кроме того, он размахивает бейсбольной битой. Минуту он стоит в дверном проеме, как человек, который намерен защищать свою собственность, или как жестокий преступник. Я не знаю. Я знаю, что дрожу от страха.

Он, узнав меня, качает головой со злорадной улыбкой:

— Это ты, да? Я мог бы догадаться.

Он подходит ко мне. Я каменею от страха. Он собирается побить меня, правильно? Избить до посинения, пока я не соглашусь хранить его мерзкий секрет. Я думаю о том, как он выбивает остатки жизни из мыши, пока ее кровь и шкура не разлетаются по полу моей комнаты. А теперь он смотрит на меня как на тупое животное. Отступаю назад, подняв руки в знак того, что сдаюсь, спотыкаясь и поскальзываясь по дороге. Я думаю, не закричать ли, но знаю, что он воспримет это как сигнал, чтобы наброситься на меня с битой. Думаю о том, чтобы позвать Марту, но не могу быть уверена, что она просто не сделает вид, что ничего не произошло, если он изобьет меня, — ведь я знаю, что она на многое готова закрыть глаза.

Сейчас он прямо передо мной, его лицо со злобной улыбкой прекрасно видно в свете фонарей. Он тычет меня в грудь. Я отступаю назад и спотыкаюсь.

Он глумливо усмехается:

— На кого ты работаешь, а? На копов? Получаешь по десятке в неделю в пабе от какого-то скучающего копа из отдела по борьбе с наркотиками — за оказанные услуги? Ведь правильно? Нет, я так не думаю, у них есть правила работы с чокнутыми людьми вроде тебя… Я не думаю, что это копы…

Тычок на этот раз больше похож на попытку ударить ножом. Я падаю назад в густой куст, но подскакиваю, как на батуте, и снова встаю на ноги. Поворачиваюсь, чтобы бежать, но уже знаю, что забор здесь, как на военной базе Форт-Нокс, и я никогда не выберусь живой.