Свободное радио Альбемута

Одно слово, относящееся к листку у меня в руке. Не от резидента КГБ, обосновавшегося в Нью-Йорке, как показалось вначале. Не инструкции от Партии. Нет, это фальшивка, подделка, работающая на трех уровнях сразу. На взгляд Рэйчел, обыкновенный рекламный листок. По какой-то необъяснимой причине – сейчас не важно почему – я был способен прочитать его истинное содержание. И на третьем, самом глубоком уровне, это полицейская провокация. В результате я сижу у себя в гостиной, держа в руке неопровержимое доказательство собственной преступной деятельности – достаточно, чтобы на всю жизнь отправить меня за решетку и уничтожить будущее семьи.

Внезапно я понял: от листка надо избавиться. Сжечь. Но что толку? По почте будут приходить все новые и новые шифровки. Пока они не добьются своего.

И снова у меня в голове раздался голос. Теперь я вспомнил: голос сивиллы, я слышал его во снах.

– Позвони в ДАН. Я буду говорить за тебя.

Взяв телефонную книгу, я нашел контактный телефон штаб-квартиры ДАНа в Южной Калифорнии.

– Ты что делаешь? – настороженно спросила Рэйчел. – Ты собираешься позвонить… в ДАН? Но зачем? Боже милостивый, Ник, ты себя погубишь! Сожги эту бумажку!

Я набрал номер.

– Друзья американского народа.

Прорицательница у меня в голове зашевелилась, и я утратил контроль за голосовыми связками; меня поразила немота. А затем начала говорить сивилла.

– Я желаю сообщить, – произнес мой собственный голос, правда, с несвойственными мне интонациями, – что меня преследует угрозами коммунистическая партия. Несколько месяцев они пытались добиться от меня сотрудничества в деле, связанном с моей работой, но я отказывался. Теперь они пытаются добиться своего угрозами и насилием. Сегодня я получил по почте зашифрованное послание. Я не собираюсь выполнять их требования и хочу передать это послание вам.

– Одну минутку, – после некоторой паузы сказал агент ДАНа. В трубке наступила тишина, затем послышались щелчки соединений.

– Важно действовать без промедления, – объяснил я Рэйчел.

– Добрый день, – раздался в трубке голос человека постарше. – Вы не могли бы повторить то же самое, что только что сказали оператору?

– Путем шантажа и угроз коммунистическая партия пытается склонить меня к сотрудничеству в одном деловом вопросе.

– В каком именно?

– Я занимаю ответственный пост в фирме звукозаписи, специализирующейся на народной музыке. Компартия заставляет меня записывать прокоммунистических исполнителей, чтобы их песни, несущие закодированные послания, звучали на радиостанциях Америки.

– Назовите, пожалуйста, ваше имя.

Я назвал свое имя, адрес и номер телефона.

Рэйчел не сводила с меня ошеломленного взгляда, не в силах поверить в происходящее. Да я и сам не мог в это поверить.

– Как именно вас шантажируют, мистер Брейди?

– Я получаю корреспонденцию угрожающего характера.

– Угрожающего характера?

– Меня вынуждают действовать, угрожая расправой.

– Мы кого-нибудь к вам пришлем. Улики не выбрасывайте.

– Там еще есть имя человека, с которым мне надлежит связаться.

– Ничего не предпринимайте. Из дома не выходите. Ждите наших представителей – вас проинструктируют, как себя вести. И спасибо за сообщение, это очень патриотично, мистер Брейди. – Человек на другом конце провода повесил трубку.

– Дело сделано, – сказал я Рэйчел, почувствовав волну облегчения. – Я уже не на крючке. Полагаю, что в течение ближайшего часа в наш дом ворвалась бы полиция.

Теперь же это не имело никакого смысла – я сообщил кому следует. Кризис миновал, хотя и благодаря не мне, а сивилле.

– Но предположим, – пробормотала Рэйчел, – что послание действительно от партии?

– Не может быть. Я никого там не знаю. Я даже не уверен, что партия вообще существует. Стали бы они писать мне, тем более шифровки!

– Может, это какая-то ошибка, и письмо предназначалось другому.

– Тогда пошли они к черту, – отрезал я. Хотя я знал точно, что это провокация. Вернее, знала сивилла. Знал ВАЛИС, в критический момент пришедший мне на помощь.

– Они могут принять тебя за коммуниста, – сказала Рэйчел.

– Ничего подобного. Ни один коммунист не стал бы им звонить. Меня примут за того, кем я и являюсь – за простого американца-патриота. А вообще, ну их к дьяволу, по мне что власть, что коммунисты – одно и то же. Кто безжалостно расправляется со своими политическими соперниками? Кто, борясь за власть, убил Кеннеди, доктора Кинга и Джима Пайка? Враг у нас один – товарищ Феррис Фримонт.

Жена потрясенно смотрела на меня, не в силах вымолвить ни слова.

– Прости, – тихо добавил я, – однако такова правда. Люди не должны это знать. Но я знаю. Мне сказали.

– Феррис не коммунист, – пробормотала Рэйчел, бледная как полотно. – Он фашист.

– Весь Советский Союз во времена Сталина превратился в фашистское государство. Америка была последним оплотом свободы. Нас захватили – изнутри, тихой сапой. Фримонт – первый президент от коммунистической партии. И я собираюсь с ним покончить.

– Боже всемогущий! – прошептала Рэйчел.

– Именно, – кивнул я.

– Ты ни к кому не проявлял раньше такой враждебности, Ник, ни к кому!