Свободное радио Альбемута

Всю ночь я наслаждался великолепным советским шоу; когда взошло солнце, я по-прежнему лежал на спине, без страха или беспокойства, свежий и полный сил после восьмичасового купания в ослепительных красках. Встала Рэйчел и с ворчанием пошла кормить Джонни. Все вроде бы было в порядке; но стоило закрыть глаза, как я видел совершенно четкое изображение того, на что я недавно смотрел: спальня, затем гостиная с книжными полками и пластинками, лампой, телевизором и мебелью; даже Пинки, окрашенный с точностью до наоборот, дремал, как обычно, на кушетке рядом с вывернутым наизнанку по цветовым тонам журналом «Нью-Йоркер».

Похоже, у меня открылось какое-то новое зрение; я бы даже сказал, новое видение. Словно до сих пор я был слеп.

Обычно я звал жену и подробно рассказывал ей свои ночные переживания. Однако сейчас я так не сделал. Они были слишком… странными. Откуда велась эта телепатическая передача? Следовало ли мне как-то на нее отреагировать – к примеру, написать в Ленинград?

После серьезных размышлений я пришел к выводу, что витамин С воздействовал на метаболизм моего головного мозга. В конце концов это кислота, а умственные процессы – связи между нейронами – в кислотной среде активизируются. Не исключено, что яркая разноцветная графика, возникшая у меня перед глазами, есть следствие синхронного срабатывания нейронов по ранее неиспользовавшимся маршрутам. Тогда Ленинград тут совершенно ни при чем; причина и следствие всех явлений – мой головной мозг.

Внезапно я понял – ГАМК![2] То, что я видел – следствие резкого падения уровня ГАМК. Значит, новая цепочка срабатывания нейронов действительно существует!.. Хорошо, что я не успел написать в Ленинград.

В тот день на работу я не пошел, остался дома. Около полудня принесли почту. Нетвердо держась на ногах, я вышел за ней наружу к ряду металлических почтовых ящиков и вернулся в гостиную. А когда разложил корреспонденцию и рекламные листки на кофейном столике, меня озарило совершенно достоверное чувство, и я сказал Рэйчел:

– Послезавтра из Нью-Йорка придет письмо, в высшей степени опасное. Я хочу быть на месте, когда оно придет, чтобы оно не лежало ни одной лишней минуты.

Необычная уверенность меня буквально переполняла.

– Письмо от кого? – спросила Рэйчел.

– Не знаю.

– А ты… его определишь?

– Безусловно.

Назавтра вообще не было никакой почты. Зато следующим днем пришло сразу семь писем, большей частью от молодых начинающих исполнителей. Мельком взглянув на конверты и даже не открыв их, я повернулся к последнему письму – без обратного адреса.

– Вот оно, – сказал я Рэйчел.

– Ты его не откроешь?

– Нет. – Я пытался сообразить, что мне следует с ними сделать.

– Тогда его открою я, – заявила Рэйчел. И открыла. – Обычная реклама, – добавила она, кладя листок из конверта на кофейный столик; инстинктивно, сам не зная почему, я отвернул голову, чтобы на него не смотреть. – Заказ обуви по почте, с особыми подметками, чтобы…

– Это не реклама, – оборвал ее я. – Переверни.

Рэйчел перевернула листок.

– Тут кто-то написал имя и адрес. Женщина. Ее зовут…

– Вслух не читай! – воскликнул я. – Я не хочу знать ее имя – оно загрузится в мой банк памяти.

– Она, наверное, дистрибьютор, – рассудительно заметила Рэйчел. – Ник, это самый обычный рекламный листок.

– Принеси ручку и бумагу, я тебе покажу.

Тем временем я пытался прислушаться к себе и понять, что со всем этим делать. Чувство смертельной опасности только усилилось, когда Рэйчел принесла ручку и бумагу и я сел за стол.

Мне пришлось прочитать рекламу, чтобы расшифровать ее. На черную типографскую краску были наложены ярко-красные слова. Я быстро записал их на отдельном листке бумаги и протянул листок Рэйчел.

– Прочти. Только про себя, не вслух.

– Это тебе, тут твое имя, – проговорила Рэйчел.

– Чего они хотят?

– Речь идет о какой-то определенной звукозаписи – что-то связанное с твоей работой, Ник. Члены партии… Я не могу разобрать, почерк совсем…

– Так или иначе, оно адресовано мне и касается моей работы.

– Как такое может быть? – удивилась Рэйчел. – В заурядном рекламном листке, предлагающем обувь? На моих глазах ты сам составил это послание, выдергивая отдельные слова из текста… Эти слова действительно здесь есть, но откуда ты знал, какие брать?

– Они другого цвета, – объяснил я. – Красные, а остальные – обычные черные.

– Вся реклама напечатана черным! – возразила Рэйчел.

– Не для меня. – Я по-прежнему находился в тягостном раздумье. – Партийная шифровка. Инструкции и имя босса, написанные ее собственной рукой на обороте. Мой связник.

– Ужасно, – прошептала Рэйчел. – Ты…

– Я не коммунист, – искренне заявил я.

– Но ты знаешь, как расшифровать послание. Ты его ждал.

Я взял рекламный листок и впервые перевернул его. И тут у меня в голове раздался голос, который словно бы подвел итог моей собственной умственной деятельности:

– Власти.