Свободное радио Альбемута

– Снимите-ка повязку, – приказал доктор. – И уберите шины. Я хочу осмотреть рану.

Точными мягкими движениями санитары принялись разматывать бинты. Доктор внимательно наблюдал за ними. Я не чувствовал ни боли, ни какого-либо неудобства, только по-прежнему раскалывалась голова – как при мигрени. В правом глазу вспыхивал яркий розовый свет – загоралась и гасла какая-то решетка. Размытые цветные пятна медленно плыли слева направо.

– Готово. – Санитары отошли, уступая место доктору.

Я почувствовал, как его ловкие пальцы коснулись моей груди.

– Я оперировал два часа назад… – пробормотал он. Потом взглянул на часы. – Два часа и десять минут.

– Вы не посмотрите мои глаза? – попросил я. – У меня болят глаза.

Доктор посветил фонариком в мои глаза.

– Следите за светом… Зрачок отслеживает свет нормально. – Он переключил свое внимание на грудную клетку и обратился к санитарам: – Отвезите его в рентгеновский кабинет и сделайте снимки грудной клетки во всех проекциях.

– А его можно двигать, доктор? – усомнился один из санитаров.

– Будьте предельно осторожны, – сказал Уинтауб.

Меня перевезли в рентгеновский кабинет, сделали несколько снимков и вернули в палату. В ожидании снимков мне удалось приподняться и увидеть собственную грудь.

Ее пересекала четкая розовая линия. Разрез совершенно затянулся.

Не мудрено, что доктор Уинтауб захотел незамедлительно сделать снимки – чтобы узнать, как обстоит дело с внутренними повреждениями, не зажили ли они столь же стремительно.

Вскоре в палату в сопровождении медсестер вошли два незнакомых врача и принялись меня тщательно осматривать, используя какие-то приборы. Я лежал молча, глядя в потолок. Головная боль начала стихать, зрение становилось четче – остались лишь розовые световые круги. Судя по тому участку грудной клетки, который я смог разглядеть в рентгеновском кабинете, а также зная, что означают розовые круги перед глазами, я понял, что мною занялся ВАЛИС – так же как в свое время он занимался моим Джонни. Он все устроил наиболее экономичным способом: обычная хирургическая операция, а затем – под воздействием излучения со спутника – невероятно быстрое излечение. Похоже, в больнице мне уже делать нечего.

Однако врачей убедить непросто. Они никогда не сталкивались с чем-либо подобным.

– Скоро я смогу выйти отсюда? – спросил я Уинтауба, когда вечером он вновь появился в моей палате. Я сидел в постели и уплетал ужин. Чувствовал я себя превосходно, и от доктора это не укрылось.

– В этой клинике мы обучаем студентов, – заметил он.

– И вы хотите показать меня им, – понял я.

– Именно.

– Легкое зажило само собой?

– Совершенно зажило, насколько мы в состоянии судить. Но нам необходимо понаблюдать за вами – излечение может оказаться поверхностным.

– Моей жене звонили? – спросил я.

– Она на пути сюда. Я сообщил ей, что операция прошла успешно. Скажите, мистер Брейди, вам когда-либо ранее делали операцию?

– Да, – подтвердил я.

– Не заметили ли врачи, что ваши ткани очень быстро восстанавливаются после операционного вмешательства?

Я молчал.

– Вы можете как-нибудь это объяснить? – настаивал доктор.

– Выделение гормонов, – предположил я.

– Исключено.

– Мне бы хотелось уехать домой. Завтра, вместе с женой.

– Об этом не может быть и речи, мистер Брейди. После подобной операции…

– Я подпишу отказ от медицинской помощи, – заявил я. – Дайте мне бланк.

– Ничего не выйдет, мистер Брейди. Тут я вам не помощник. Мы намерены продолжать наблюдение до тех пор, пока не выясним, что произошло в вашем организме после операции. Когда вы поступили к нам, одно ваше легкое было практически…

– Велите принести мне мои вещи! – перебил его я.

– Нет.

Доктор Уинтауб вышел из палаты, и дверь за ним затворилась.

Я встал с постели и обшарил шкаф. Никакой одежды, кроме больничного халата. Придется уходить в халате, ничего не поделаешь. Ни доктор Уинтауб, ни больничное начальство не могли удержать меня – я был совершенно здоров.

Я ощущал это всем организмом и сознавал рассудком, как в свое время осознал, что у Джонни врожденный дефект. Передо мной стояла единственная проблема – попасть домой.

Покинув палату, я пошел по коридору, заглядывая в открытые двери справа и слева, и наконец увидел палату, в которой не было ни души. Видимо, все пациенты вышли размяться после ужина. Я вошел в палату и открыл платяной шкаф. Там обнаружились пара отороченных мехом тапочек, яркое ситцевое платье с глубоким вырезом на спине и шляпка нежно-голубого цвета. Тем лучше, подумал я. Ведь они будут искать мужчину. На мое счастье, владелица этих вещей была, как видно, внушительных размеров. Мне оказалось впору все. Прихватив темные очки, оказавшиеся в ящике, я снова вышел в коридор.

Никто не остановил меня, пока я шел к лестнице. Быстро спустившись, я вышел на стоянку. Оставалось только сесть на скамейку и ждать, когда появится «маверик» Рэйчел.

Так я и сделал. Нашел скамейку, сел и принялся ждать.