Свободное радио Альбемута

– На мгновение я увидел вселенную как живой организм, – сказал я. Садасса кивнула. – И мы – в нем. Это ощущение было таким странным, я не могу выразить его словами. Словно улей с миллионами пчел, и все они сообщаются друг с другом через огромные расстояния разноцветными огнями. Постоянно меняющиеся световые картины, а мы – внутри этой пляски огней. Пчелы или кто бы они ни были – может, звезды или звездные системы – непрерывно посылают сигналы и отвечают на них. А кроме того, все они в унисон издают мелодичное жужжание.

– Вселенная – огромный коллективный разум, – сказала Садасса. – Мне тоже являлся этот образ.

– Посылая сигналы друг другу, пчелы мыслят. Так осуществляется процесс мышления целого организма. А еще в нем действует силовое поле, охватывающее все пространство, и эта сила координирует и синхронизирует все части организма, направляя их на достижение общей цели.

– Он живой, – вставила Садасса.

– Да, – повторил я. – Живой.

– Мне разъяснили, – сказала Садасса, – что эти пчелы – приемные и передающие станции. При передаче такая станция загорается своим цветом, заранее определенным. Огромная вселенная, состоящая из приемных и передающих станций. Но немало таких станций погружены во тьму, временно выключены. Я наблюдала за станциями, которые принимали сообщения из такого далека… У нас, кажется, такие расстояния называются парсеками.

– Прекрасное зрелище, – заметил я. – Живые световые узоры, образованные работающими станциями.

– А потом в эти узоры вторглось нечто, убивающее станции и занимающее их место, – продолжала Садасса.

– Однако взамен уничтоженных появились новые.

Садасса помолчала.

– Наша планета ничего не принимает и не передает. Разве только горстка людей – несколько тысяч из трех миллиардов, – которыми управлял спутник. А теперь и мы онемели. Свет погас.

– До прибытия нового спутника, – отозвался я.

– Да, нам показали грандиозное зрелище, – кивнула Садасса. – И мы наблюдали его с самой выгодной позиции. Такое не забывается. Пусть даже все станции в этом секторе угаснут навеки – мы запомним увиденное. Ведь спутник передал нам самое сокровенное знание о природе вещей, о вселенной как живом мозге, где клетки связаны друг с другом. И мы называем этот мозг… – Она улыбнулась мне. – Вот почему ты увидел фигуру Афродиты. В ней причина того, что триллионы станций находятся в гармонии.

– Да, в гармонии и согласии, несмотря на разделяющее их расстояние, – подтвердил я.

А называем мы эту скоординированную систему передающих и приемных станций, подумал я, называем мы ее ВАЛИС. Это наш друг, который не может умереть. Его любовь сильнее любых властителей. И она никогда не иссякнет.

Садасса откашлялась.

– Когда, по-твоему, будет готова пленка с записью?

– Думаю, в конце месяца.

– А мастер-диск?

– Вскоре после пленки. Но моя работа заканчивается изготовлением и утверждением записи.

– Будь уверен, – мрачно сказала Садасса, – они могут появиться в любой момент и захватить штамп. Прямо в процессе изготовления тиража.

– Знаю. Мы перемешаем чистые штампы и штампы с нашим материалом для подсознательного усвоения. Может быть, нам повезет и они захватят чистый.

– Кстати, – сказала Садасса, – пожелай мне удачи. В последний день месяца я иду к врачу – узнать, продолжается ли ремиссия.

– От всей души желаю тебе счастья.

– Спасибо. Я немного волнуюсь. Видишь ли, я продолжаю терять вес… Никакого аппетита. Похудела до девяноста двух фунтов. А теперь, когда спутника больше нет…

Она слабо улыбнулась.

Я обнял ее и привлек к себе – легкую и хрупкую, как птенец. А потом поцеловал – в первый раз. Она прижалась к мне.

– Они арестуют твоего друга Фила, – сказала Садасса. – Сочинителя научно-фантастических романов.

– Знаю.

– Ты думаешь, оно того стоит? Его карьеры и твоей?

И его жизни…

Часть третья Фил

Глава 28

…И его жизни и моей. Мы оба погибнем.

– Ты думаешь, оно того стоит? – спросил я. – Твоя гибель, гибель твоей семьи и друзей?

– Дело должно быть сделано, – сказал Николас.

– С какой стати? – Я требовал объяснений. Именно в это время я писал новый роман, лучший из всех мною написанных. – Скажи мне, Николас, что содержится в материале, который ты намерен записать на диск?

Мы сидели на трибуне анахаймского стадиона и следили за игрой «Ангелов». Мой последний бейсбольный матч, подумал я с грустью, потягивая пиво из бутылки.

– Информация, которая со временем приведет к падению Фримонта, – ответил Николас.

– Никакая информация не в состоянии этого сделать, – сказал я. У меня не было столь наивной веры в силу слова – сказанного или написанного. – А кроме того, полиция не допустит распространения записи. Им наверняка все известно.

– Так всем кажется, – отозвался Ник. – Но мы должны попытаться. Я не исключаю, что только один человек из ДАНа, ретивая Вивиан Каплан, вцепилась в нас, надеясь нагреть на этом руки. Полиция, возможно, и не разделяет ее подозрения.

– Полиция подозревает всех и всегда, – возразил я.

– Наш славный президент, – сказал Ник, – является тайным агентом коммунистической партии.

– Это голословное обвинение или у тебя есть доказательства?