Свободный

– А я восхищён тем, как глупо ты умеешь заставлять людей ненавидеть себя. Я не умею так, но хотел бы научиться. Ты заставляешь всех уходить, бросая тебя, но я ещё здесь, и не уйду. На мне твой приём не сработал. Говори всё что угодно. Можешь орать на меня, продолжать унижать, но теперь я знаю, для чего ты это делаешь. Ты боишься, что кто-то сможет принять твои слабости так же, как и сильные стороны. Ты боишься искренности, потому что однажды твою искренность предали. Близкий человек предал тебя и вынудил научиться ненавидеть всех, потому что кто-то может легко разгадать все твои планы и вновь заставить тебя поверить во что-то хорошее. Пей, если хочешь. Но это никогда не поможет тебе справиться с твоим страхом. Этим самым ты лишь делаешь хуже только себе, и никакая роскошь тебе не поможет так, как живой человек. Это всё холодное. Но тепло, человеческое тепло, намного ценнее, чем бумажки. Да, сейчас скажешь, что я ничтожество и не имею, вообще, этих самых бумажек. Ты прав. Но зато я знаю, что такое любить и презирать жестокость, чтобы самому никогда не упасть в эту яму. Выберешься ли ты один из неё? Нет. Прости, Дуглас, но один ты не справишься. Ты должен выбрать человека, которому будешь готов довериться. И я не хочу, чтобы это был я. Для меня будет лишним узнать, что ты стоишь того, чтобы тебя любить.

Я сам не ожидал того, что скажу подобное. Я практически признался в том, что испытываю очень дурные чувства к этому мужчине, хотя подобное запрещено. Но что-то пошло не так. И я сбегаю, пока меня не ударили на самом деле.

Быстрым шагом иду в свою спальню и закрываю дверь. Прислушиваюсь к тому, что происходит. Ничего. Тихо. Очень тихо. Дуглас не пошёл за мной, чтобы высказать все претензии. Он пока не понял моих слов, да на самом деле я и не хочу, чтобы понял, иначе для меня начнётся новый ад.

Забираюсь под душ и обдумываю то, в чём признался Дуглас. Теперь я знаю некоторые из причин его поведения, но не все. Я уверен в том, что его отец, приёмный отец, был очень жесток к нему. Он бил его и пытался сделать похожим на себя. Но было что-то ещё, раз его выгнали из дома. Дуглас сотворил нечто неприемлемое для их общества, и вряд ли об этом знает кто-то, кроме его самого. На самом деле, воспроизводя в голове наш разговор, я ужасаюсь и в то же время испытываю странную гордость за то, что он всё же открылся мне. Немного, через побитое стекло, но открылся. Хотя это плохо. Я привязываюсь к Дугласу сильнее, чем нужно. А он играет со мной, прекрасно умея это делать и даже не подозревая, как сильно притягивает меня к себе.

Забираясь в постель, продолжаю думать о себе, о Дугласе и о том, что я сказал ему. Я никогда не был настолько откровенным с кем-то, кроме Эдди, наверное. Но и он не во всех красках знает, как на самом деле убили моих родителей. Он знает лишь о самом факте. И поэтому волнуется, чтобы мой брат не появился и не узнал больше обо мне. Эдди сделал всё, чтобы защитить меня, но сам я себя защищать так и не научился. Точнее, своё сердце. А оно такое разбитое уже. Оно – это несколько осколков, которые жутко ранят.

Мне снова снятся кошмары. Но в них я уже не маленький мальчик, а стал взрослым. Я возвращаюсь в наш небольшой домик, стоящий среди деревьев. Мне жарко и душно, но я бегу. Бегу и бегу. Моё сердце так громко стучит в груди, что даже оглушает. Я знаю, что должен бежать и спасти свою семью, иначе их снова убьют. Опять убьют из-за меня. И я кричу. Кричу, хватая тело отца. Кричу. Впервые за весь период своих кошмаров, я зову Дугласа. Зову его по имени и прошу помочь мне. Я вижу на своих руках кровь, пытаюсь стереть её и не могу. Я весь в крови. Скулю и повторяю его имя.

Неожиданно меня словно вырывает из комка боли и страданий. Мне тепло. Мне приятно. Я чувствую нежное прикосновение к своему телу и тянусь к ладони, проходящей по моему животу. А она скользит по моей коже. Я чувствую горячее дыхание на своей шее и мягкие поцелуи. Всё быстро меняется. Не могу открыть глаза, но знаю, кто это. Я узнаю его аромат. Топлёное, любимое молоко, словно запах чистого младенца. Это он. Так пахнет Дуглас даже сквозь алкогольную вонь.

– Ты мой.

Дёргаюсь от шёпота на ухо. Пытаюсь открыть глаза. Мне будет больно. Опять больно. Картинки меняются. Хватаю вещи и бегу. Спотыкаюсь, падаю и оборачиваюсь в темноте. Мне страшно, безумно страшно. Пульс повышается в очередной раз. Дышать не могу.

– Дуглас! Дуглас! Дуглас… пожалуйста, помоги… помоги мне, – падая, бормочу я. Жмурясь, сжимаюсь в клубок на холодном полу.

– Тише, тигрёнок. Тише. Я здесь.

Распахиваю глаза. Мои пальцы впиваются в обнажённые плечи Дугласа. Вокруг так темно. Но я вижу его.

– Всё. Всё прошло.

Тяжело дыша, сильнее цепляюсь за его плечи.

– Я…

– Дыши. Это кошмар. Ничего, он из-за воспоминаний. Всего лишь кошмар, – шёпотом приговаривает Дуглас, проводя ладонью по моему лицу.

Это так странно. Очень странно. Он трогает меня так, словно для него это приемлемо. Как будто между нами что-то есть. И, вероятно, я сплю.