Свободный торговец

Однако его действительно ждут уроки. Он не сделал еще и половины того, что задали к завтрашнему дню. Письменный стол его завален раскрытыми учебниками, перед тем как пойти к Енсу и Гитте, он прочел немножко в одном, отложил его в сторону, заглянул в другой. Нельзя сказать, чтобы это было увлекательное чтение, но раз надо, значит, он прочтет, и еще он должен успеть решить несколько задач. Хенрик жалеет, что не начал пораньше, он дает себе слово завтра взяться за уроки, как только придет с курсов. Такая дурость — сидеть каждый день до поздней ночи, в результате у него не остается времени ни на какие развлечения, в кино сходить и то некогда. Он вдруг вспоминает, как он проводил вечера со своими приятелями из мотобанды. Между прочим, было довольно-таки весело, и вообще как-то жизнь была легче, ничего такого серьезного от него не требовалось. А что если как-нибудь нагрянуть к ним, примут они его по старой памяти? Хенрик прогоняет шальную мысль, это все дело прошлое, он себе наметил совсем другую цель. Достаточно вспомнить малярную мастерскую, чтобы выкинуть дурь из головы. Он ни за что туда не вернется, ни туда, ни в другое похожее место. Он будет заниматься и добьется успехов, а трудно, вероятно, только вначале, потом наверняка станет легче. Хенрик берет учебник и пытается сосредоточиться, он приказывает себе не думать о том, как бесконечно долго ему еще придется вот так сидеть, прежде чем он хотя бы сдаст выпускные экзамены и получит аттестат.

11

Когда в свое время в Вальбю открывался новый супермаркет, министр торговли присутствовал на церемонии и держал речь, в которой восхвалял свободное предпринимательство, а когда однажды где-то открывалось еще более крупное торговое предприятие, то, говорят, торжественную речь произносил даже член королевской фамилии.

В тот день, когда лавочник Могенсен возобновляет торговлю в своем магазине, переоборудованном и модернизированном, на открытии не присутствуют ни министры, ни коронованные особы. Лавочнику, само собой разумеется, никогда бы и в голову не пришло их приглашать, он знает, что все определяется размерами капитала, а капитал, которым он располагает, настолько незначителен, что самого обыкновенного депутата фолькетинга и то не удалось бы зазвать. Но ничего, это не так уж важно, новый магазин не очень-то и нуждается в такого рода парадных представлениях. Он светлый и уютный, настоящий «магазин для покупателей», как нынче принято говорить, с открытым доступом к соблазнительно выложенным на полках продуктам, любой товар можно потрогать и рассмотреть, и тем легче прельститься им и купить. Когда подержишь товар в руках, трудно положить его обратно, кажется, он уже стал твоим, и поневоле его покупаешь.

В меру своих сил лавочник использовал принципы супермаркета, приспособив их к скромным масштабам собственной торговли. Он не может позволить себе проводить день в задней комнатушке, шпионя за покупателями с помощью системы зеркал; в таком магазине, как у него, личный контакт имеет неоценимое значение, поэтому и он и фру Могенсен находятся в лавке, обслуживают покупателей и разговаривают с ними. А покупателям нравится разговаривать, многие из них, может, и приходят-то не столько за покупками, сколько для того, чтобы поговорить, ведь в супермаркете не поговоришь. В супермаркете они не могут взять и вломиться к владельцу магазина, чтобы сказать, что сегодня скверная погода или что налоги в стране чересчур высоки, ему некогда слушать о таких вещах, да он и вообще не заинтересован в разговорчивых покупателях, потому что, пока они болтают языком, они же ничего не покупают. А у лавочника они могут разговаривать, сколько душе угодно, и, быть может, это его главный козырь, лавочник охотно выслушивает людей, он умеет беседовать с покупателями и почти никогда им не возражает, а, наоборот, соглашается с ними, хотя и не всегда разделяет их мнение. Поэтому покупатели относятся к нему с симпатией.

Правда, после ремонта беседовать в магазине стало трудновато, потому что лавочник ввел новшество: у него теперь постоянно играет музыка. Это он тоже перенял у супермаркета, он запомнил, что там звучала музыка, веселые, бодрящие мелодии, которые непрерывно лились из невидимых репродукторов и настраивали покупателей на нужный лад. И он решил, что у него тоже должна быть музыка, и последнее, что он сделал, перед тем как открыть магазин, — он приобрел магнитофон, установил его в задней комнате, а в лавке повесил репродукторы, и еще он купил пленку с самыми популярными мелодиями. Так что теперь у него одна за другой звучат модные песенки: «О тебе мечтаю я», «Старая мельница», «Панталончики любимые мои», «Когда тебя я встретил» — и покупатели как будто бы рады музыке, но лавочник не подумал о том, что из-за песенок будет трудно расслышать, что они говорят.