Свободу медведям

Моя задача оказалась крайне проста. Когда этот угрюмый бабуин вышел снова на выступ, я рванул вокруг Обезьяньего Комплекса и высунулся — на мгновение, — спрятавшись за фонтаном с питьевой водой для детей. Мне даже не пришлось шуметь — старина бабуин увидел меня прежде, чем я успел спрятаться за фонтаном. Издав дикий рев, он начал брызгать слюной от злости, громко потрясая цепью в своем неистовстве. И само собой, весь зоопарк немедленно присоединился к нему.

И разумеется, О. Шратт покинул мелких млекопитающих, оставив их биться в агонии, и пулей вылетел из дверей.

На этот раз он вошел внутрь Обезьяньего Комплекса. Я замешкался всего лишь на секунду, оторопев от ужасного шума, поднятого О. Шраттом и обезьянами; этот шум вырвался наружу сквозь маленькое отверстие в застекленной крыше Обезьяньего Комплекса, словно гигантский глубокий выдох флейты, со свистом прорвавшийся сквозь крохотную дырочку. Но прежде чем О. Шратт появился снаружи снова, я взлетел по ступеням и оказался внутри Жилища Мелких Млекопитающих.

Я не стал останавливаться и заглядывать в клетки. Бросившись в ближайший проход, я свернул налево, затем углубился в еще более узкий проход направо, намереваясь войти в желоб и страшась этого, и наконец остановился там, где мне показалось безопаснее всего, — я находился на расстоянии слышимости от главного входа и в нескольких поворотах от того места, откуда мог появиться О. Шратт: между мною и им оставались углы и ответвления, так что я мог бы услышать его приближение и успеть спрятаться.

Я заметил, что остановился у стеклянного вольера аардварка. Но лишь после того, как мне удалось восстановить дыхание, я разглядел, что аардварк был не один.

Животные застыли в напряженных позах! Опершись на хвост, аардварк забился в угол своего вольера, сохраняя равновесие и выставив когти передних лап, словно боксерские перчатки; в противоположном углу по диагонали, мордой к нему, застыл маленький, но чрезвычайно злобный индокитайский кот-рыболов — отвратительное мелкое существо, ощетинившееся и выгнувшее спину высокой дугой. Они почти не шевелились. Пожалуй, вряд ли кто из них осмелился бы атаковать, но всякий раз, когда аардварк слегка терял и немедленно восстанавливал равновесие с помощью хвоста, кот-рыболов свирепо ворчал и фыркал, пригибая морду к пыльному полу. И аардварк — старая добрая медлительная земляная свинья — хрипло хрюкал в ответ. Я попытался обдумать увиденное, но тут услышал О. Шратта.

Создавалось впечатление, будто он находится снаружи Обезьяньего Комплекса, но его зычный голос приближался ко мне:

— Ты меня не перехитришь, проклятый бабуин! Ты не раз пытался это сделать, и ты у меня за это еще поплатишься! Подожди, ты у меня еще покричишь, вот увидишь!

В это время рядом со мной кот-рыболов завыл, угрожая прыгнуть, а аардварк хрипло заворчал, застыв на задних ногах и опираясь на хвост. Они так и стояли друг против друга — бог мой, сколько времени!

О. Шратт! Он устроил себе собственный театр! Создал ночное шоу для себя одного!

О. Шратт, ругаясь, вошел в Жилище Мелких Млекопитающих. Я слышал, как он насмехался над кем-то; потом до меня донеслось топанье его солдатских ботинок, завернувших за угол и приближавшихся ко мне, — он был в одном проходе слева от меня; я нырнул в правый коридор, ступая по холодному цементу босыми ногами. Я ждал, куда направится О. Шратт.

На самом деле мне удалось увидеть О. Шратта в лабиринте лишь дважды.

Первый раз, когда я припал к стене клетки под окном, находясь вне досягаемости инфракрасных лучей, как я надеялся, и на расстоянии длины прохода я увидел старину О., приближавшегося к одной из своих театральных постановок. Он отодвинул скользящее стекло в клетке. Так вот что это за стекло, которое скользит и открывает целиком все окно. У О. Шратта есть маленький ключик, который отпирает скользящее стекло, — это удобно: когда умирает кто-то тяжелый или заболевает какое-нибудь злобное животное, которое не желает выходить, то вам не придется возиться с маленькой задней дверцей, ведущей в желоб. Но О. Шратт отпирает скользящее стекло лишь затем, чтобы запустить внутрь своих гладиаторов! Если ему начинает казаться, что застывшие позы не слишком забавны, он просовывает внутрь электрический штырь, касаясь им одного из соперников. И конечно же они не видят его, стоящего в пустоте — просовывающего свою электрическую руку; он на ощупь тычет из темноты и аккуратно бьет током раз или два.

Я видел, как он дирижировал вокалом, затем задвинул стекло обратно, наглухо отрезав жалобные стоны. Затем он с любопытством понаблюдал за тасманским дьяволом, который дергался из стороны в сторону и завывал, словно бегал по раскаленным углям, — его удерживал в углу свирепый ратель. Я подумал, что О. Шратт наблюдает за всем этим довольно спокойно, — его помутневший разум спит или накачан наркотиком.