Сводная сестра для мажора

Миша тоже прищуривается и несколько раз мотает головой из стороны в сторону, словно не верит, что это я стою перед ним. Скользит взглядом по моему телу, медленно оглядывая с головы до ног. На мне всё те же джинсы и футболка, в которых я была на вечеринке. Мне жарко, и ткань неприятно липнет к коже.

Я тоже его рассматриваю, растерянно моргая. Лицо его выглядит плачевно. Глаза заплыли и покраснели, кровь из раны над бровью продолжает сочиться, губы немного припухли. Костяшки пальцев стёсаны до крови… Прижимаю к груди руки и рвано выдыхаю. От того красавчика, с которым мне посчастливилось целоваться парой часов ранее, не осталось и следа. Непроизвольно морщусь и отвожу глаза.

Как раз вовремя, потому что Чернов выключает воду и с характерным звуком открывает дверцу душевой. Теплый пар чуть не сносит меня с ног. По-хорошему мне и надо их отсюда уносить, но я настырная, пока самолично не приклею пару лейкопластырей на Чернова, не уйду! Просто так моя душа хоть отчасти будет спокойно спать. Если я сегодня вообще смогу заснуть.

— Подай полотенце, — сипло произносит Миша.

Оглядываюсь по сторонам, избегая смотреть прямо перед собой. В отличие от меня, Чернов не испытывает никакого дискомфорта. Я вижу только его босые ноги, по которым на пол стекает на вода, образовывая лужу.

— Где оно?

— Справа.

Делаю поворот и оказываюсь прямо перед зеркалом. Оно запотевшее! Слава богу!

— Справа от меня, — усмехается Миша и несколько раз нецензурно выражается.

Любая мимика даётся ему с трудом.

— Мог дотянуться и сам, — ворчу, протягивая Чернову серое банное полотенце.

— Ты ведь пришла, чтобы мне помочь. Так помогай и не бубни. Башка раскалывается.

Гипнотизирую контейнер аптечки, пока слушаю, как мой сводный брат вытирается. Выйти вон и подождать, пока он оденется, в его комнате? Мои бабочки категорически против. А я иногда бываю послушной.

— Зачем полез под горячую воду? Ты мог сделать себе только хуже. И раны… раны надо было обработать до.

— Я их промывал. Мамочка… — горячий шепот обжигает мою щеку так внезапно, что я дергаюсь.

Миша проходит мимо меня, неделикатно задев своим плечом моё. Знаю, сделал он это неспециально. Его шатает из стороны в сторону. Догоняю Чернова спустя несколько его неуверенных шагов и протискиваюсь под его рукой, заставляя опереться на меня.

— Я вызову скорую, если ты отключишься, так и знай. И Анне позвоню, — угрожаю этому ослу, поднимая глаза к его лицу.

Он, опустив подбородок, останавливается, замирая, шаря взглядом по моему лицу в ответ. Я жду какое-то едкое замечание в духе Миши Чернова. Сарказм и цинизм. Только ничего подобного не происходит. Он медленно кивает и кривит разбитые губы, а я лишь поджимаю свои, аккуратно касаясь его ребер пальцами.

— Холодная, ппц… — шипит Чернов, дергаясь.

— Ну прости, это не я двадцать минут варилась в кипятке!

Его кожа под моей ладонью покрывается мурашками. И сейчас я очень рада, что он не решил обмотать бедра полотенцем, оставаясь полуголым, а надел свои домашние спортивные штаны. Есть шанс, что они не упадут неловко к нашим ногам.

— Ты чудо, Катенька… — вдруг тихо говорит Миша, когда я аккуратно помогаю ему сесть на разобранную кровать.

— Боже… тебе повредили мозг!

Мы вместе тихо смеёмся.

Чернов кладет руку мне на талию и притягивает к себе, шире разводя колени. Принимаю безмолвное приглашение и встаю между ними. Миша, упираясь своим лбом мне в грудь, глубоко дышит. Теперь ему отлично слышно, как ритм моего сердца предательски сбивается.

Мы стоим так некоторое время, пока он первым не решает прервать молчание, поднимая вверх голову:

— Останешься со мной?

— Да куда я уйду, — отвечаю себе под нос, отводя с израненного лица Чернова несколько мокрых прядей.

Он ловит мою руку и прижимает к губам тыльной стороной ладони. Меня прошибает током. Словно к коже прикоснулись не теплые припухшие губы Миши, а оголенные электрические провода, разгоняя по венам кровь своим разрядом. Сердце набирает обороты, начиная биться быстрее.

— Я — красавчик?

— Ага, просто мечта, — хрипло смеюсь, опускаю взгляд на ключицы Чернова.

Не могу удержаться и провожу кончиками пальцев по его тату, на которой блестят редкие капли воды, очерчиваю контур крыльев, в центре которых зажаты песочные часы… Миша дёргается и немного отстраняется.

Смотрю на него, вопросительно выгнув брови и состроив страдальческое лицо.

— Больно?

— Да… нет. Просто… я уже готов потерпеть твои врачебные замашки, и дай мне что-нибудь от головы.

Нехотя выбираюсь из объятий Чернова и иду обратно в ванную.

Спустя пару минут отборной ругани из уст Миши и несколько моих седых волос, мы заканчиваем не совсем приятную процедуру промывки ран. Я в шутку делаю несколько мазков зеленкой у него на щеках, но быстро прекращаю дурачиться.

Скидываю с постели весь ненужный хлам, состоящий из одежды, книг, каких-то ручек и даже блокнота, смутно напоминающего мне мой скетч для рисования. В полумраке комнаты не разобрать, а задавать сегодня лишние вопросы у меня уже нет сил.