Читаем Сводный гад полностью

Сводный гад

— Дети… Ужин! — прихожу в себя от голоса Ольги Валерьевны.

Как робот встаю на ноги. Всë затекло. И ничего не соображая иду вниз.

Ты свою позицию высказал, Яшин. Она единственно верная. Теперь нехер прятаться. Смотри в глаза ей. Иначе, реально, трус.

Сажусь на привычное место за столом, напротив Яси.

А Яся выходит к ужину просто нереально красивая!

На каблуках, в белом летнем костюме, открывающем плечи, пупок и её длинные ноги. С распущенными волосами и при макияже.

На заплаканных глазах стрелки. Скулы резко подчеркнуты. Пухлые губы мерцают…

Нокаут мне, нокаут… Дайте выдохнуть, ну кто там рулит этим трешем?

Алексей Михайлович опускает телефон, оглядывая её.

— Сегодня нашим выпуском встречаемся у Лебедевых. — подрагивает её голос. — Охрана всех развезет по домам. Мне нельзя?! — с надрывом.

— Лебедевы?.. — настороженно. — А Эдика же не будет?

— Нет.

— А Корниенко?

— Будет! — оскаливается.

— Ну, он наркоман, Ярославна.

— Господи… — закатывает глаза. — Его раз спалили с травкой! А он уже три года персона нон-грата! Так, мне можно или нет?

Мне кажется, если в неё тыкнуть сейчас пальцем, она взорвётся и дальше будет неконтролируемый пиздец. Возможно, это чувствую не только я.

Потому что Алексей Михайлович, скрипя зубами, сдаётся:

— Ладно. Можно. С территории не выходить. На пьяных селфи не мелькать. Договорились?

— Хорошо.

— Я позвоню сейчас Лебедевым…

Отходит с телефоном от стола.

Я вожу пальцами по экрану своего, листаю ленту. Чтобы не участвовать по возможности в этом семейном ужине.

Пытаюсь смириться с тем, что у Царевны есть жизнь, в которой нет меня.

Я не знаю что мне чувствовать. Уже перешёл какой-то барьер, за которым только белый тупой шум. Как будто я под анестезией.

— Ванечка, сок? Апельсиновый, только сделала свежий.

— Спасибо…

— Где мой телефон? — оглядывается Ольга Валерьевна. — Яся набери меня.

— У меня сел.

— Сейчас… — набираю Ольгу Валерьевну.

Телефон играет стандартной мелодией на камине, возле Алексея Михайловича. Он берёт в руки, смотрит на экран.

Поднимает на жену шокированный взгляд.

— «Бастард… Алексея… Михайловича…»? — перекашивается его лицо от возмущения.

— Что?! — вырывает из его рук телефон Ольга Валерьевна, с ужасом вглядываясь в экран.

Яся стреляет пытливо взглядом то в отца, то в маму.

До меня доходит…

Поспешно скидываю вызов.

— Ой… Черт!

— Ты зачем себя так записал?! — расстроенно смотрит на меня Ольга Валерьевна.

— Прошу прощения. Это шутка вообще была. Дурацкая… — закрываю виновато глаза.

В горле резко пересыхает от неловкости. Ольга Валерьевна вообще-то без нареканий… И очень ко мне по-тёплому.

Родители виновато и растерянно переглядываются.

— Ну что за траур? — усмехается недобро Яся. — Шутка же… Смешно!

Делаю глоток сока, пытаясь смочить пересохшее горло.

— Все же в курсе, кто здесь на самом деле Бастард, а кто — Царевич, — продолжает Яся. — Так что давайте без трагедии.

— Не нужно про это говорить вслух, Ярославна! — рычит отец. — Для меня ты — родная! А прессе совершенно не обязательно знать тонкости твоей родословной. Меня это обижает, в конце концов! Я что — когда-то давал тебе почувствовать, что ты мне не родной ребенок?!

Глоток кислого сока встает у меня в горле, вызывая удушье.

До меня вдруг доходит, о чем они!

— Нет, пап… Ты для меня тоже родной, — опускает она взгляд. — Извини.

В смысле — мы с Царевной не родные?!

Закашливаюсь, сок идёт не в то горло и носом, сжигая слизистую. В глазах искры! Хватая салфетку, вылетаю из-за стола, откашливаясь.

— Простите…

Сбегаю на улицу от их взглядов. Вытираю с лица и шеи сок. Поднимаю взгляд к небу. Солнце слепит глаза.

— Ты прикалываешься надо мной, да?!

Руки трясутся. Что там я нёс ей наверху?!

— Господи, блять!

Мои внутренности словно взбалтывают на блендере. Они прыгают по очереди в горло, которое не дышит, я пытаюсь проглотить их обратно.

«Все в курсе».