Свое путешествие ты не заканчиваешь

Нашим первым музыкальным преподавателем стала истеричная Ася. Она проверила Митин слух, потому долго присматривалась к нему и вдруг воскликнула: "А знаете что?! Ему ведь пойдет саксофон!" Я вообще тогда далеко не загадывала, мне любая красивая перспектива ласкала воображение. Я восторженно поддакивала и записывала, какие нужно купить учебники по сольфеджио и нотные сборники. И вот эта поглощенность моментом, сулящим дивную, бодрящую новизну, вся эта прелестная суета вокруг семилетнего ребенка, конечно, ни за что не позволила бы мне задуматься о том, что в тот момент происходило. Вот так запросто, в кулуарном щебетанье, я, получается, выбрала Мите судьбу? Когда мы делаем важный выбор, мы никогда не знаем, что мы выбираем на самом деле.

"А что если бы не музыка, ничего бы не случилось?!"

Этот вопрос разрывает меня, точнее давно разорвал. Меня давно нет на самом деле, но все же вопрос этот окаянный доносится до Юлика вместе с моими слезами, ведь вода, как считают умные люди, несет информацию.

И хотя Юлик объявил запрет на чувство вины, прекратить этот уничтожающий меня процесс можно, наверное, только электрошоком. Поэтому он молчит, не знает, что делать, что говорить… Или знает?

— Если бы не музыка, НИЧЕГО бы не случилось. Ты понимаешь, о чем я?

В этот момент мне хочется держаться за его голос двумя руками, слепить из его слов комочек и положить туда, где у меня дыра вместо сердца.

***

Но сказать, что Ася была первым музыкальным учителем — грешить против истины. Первым был Дима с ирландским акцентом. О нем — или много или ничего, и вообще говоря, это целая дружественная мне семья, единственные коренные москвичи, которых я могу без всяких "но" и "если" назвать друзьями. И это единственная семья, в которой я дружила с каждым, кто в нее входил. Дима, Инна и их дочь Вера. В силу многообразия свойств и совместно прожитых впечатлений мне трудно выбрать, с чего начать свой рассказ о них. Быть может, с того, что Дима однажды упал с пятого этажа и остался жив и относительно здоров? Вообще здоровье у него было уникальное, учитывая, сколько ядов он принял за свою не очень длинную жизнь. Я кожей чувствую упреки в том, что меня и маленького Митю окружали персонажи употреблявшие, с тяжелой зависимостью… В оправдание могу сказать, что Дима был натурой не только полинаркоманской, но и полиодаренной. И при этом удивительно, просто неестественно лишенной всякого честолюбия и тщеславия. Он был художником в самом высоком смысле этого слова. Его акварели — мои любые в современном искусстве, хотя никто о нем не знает. Акварель, смешанная с пастелью. А еще они с Инной были уличными музыкантами, ведь это удобно — одновременно играть и продавать картины. Тогда еще с ментами можно было договориться. Им даже можно было дарить акварели — если уж совсем повезет.

Ребята много лет играли в подземном переходе на Тверской, где в изобилии сновали иностранцы — о, золотое времечко! — и кто-то из них уловил тот самый ирландский акцент, когда Дима лабал Моррисона на расстроенной гитаре. А кто-то, напротив, признал в нем внешнюю схожесть с автором People Аre Strange. Но таково уж было его свойство — он играл именно то и именно так, как юный меломан или, скорее, меломанка слышали своим внутренним слухом. И потому был похож сразу на всех рок-кумиров и сразу на всех членов печального "Клуба 27-ми". Дима легко ловил чужую волну. В компании же он был неизменно дружелюбен и не умел сопротивляться ни человеку, ни пагубному веществу, будь оно в форме жидкости, порошка, дыма и бог знает чего еще.

Сколько он написал работ? Даже если не считать копии одного и того сюжета, то, наверное, десятки тысяч. Где они? Рассыпались безымянными по миру. Бывало даже условием того, что работы покупают оптом, являлась анонимность. Потом картины перепродавались под другим именем. Впрочем, такой вариант художественного рабства считался большой удачей, и это была уже картина маслом в прямом, а не прибауточном смысле этого слова. Одну большую акварель Дима с Инной подарили мне. Я ее обожала! На ней был изображен таинственный уютный дом в теплых багрово-терракотовых тонах. Но после развода ее забрал себе Митин папенька. Долгая история… А другая картина украшает обложку моей первой книги. За редким исключением это все, что осталось.

Оставлял ли Дима автограф? Да, как все художники, Только вот нам, несведущим в живописи, эти элегантные росчерки и завитушки кажутся частью пейзажа. Но я, пусть и в немощи своей раструбить "по всей Земле во все пределы", прошу всех, кто однажды, идя по Тверской 90-х вдруг решил купить акварель у уличных музыкантов — она на флейте, он на гитаре — или был ею одарен с поводом и без, или просто запил вместе с ребятами… в общем, всех, кто знал Диму Р., талантливого и беспутного, прошу оглянуться на стену в своем доме — а что если там висит маленький шедевр, сотворенный его легкой и никогда не дрожавшей рукой.