Свое путешествие ты не заканчиваешь

— Алеша, я знал, что ты не дашь нам закиснуть! Я в тебя верил! — послушно забормотал Юлик. — Какие вкусные пирожки, особенно с яблоками! Однако я не собирался наводить на вас тоску, в итоге я собирался сказать, что жизнь с вашей помощью дала мне шанс узнать человека, очень похожего на брата. Только в женском варианте… Вы, наверное, поняли о ком речь.

Воцарилось стремительно электризующееся молчание.

— Нет! — ответили мы с Алешей хором.

— Так мы же с ней на вашем концерте познакомились вообще-то.

— Аполлинария! — выдохнула я. — Неужели…

— Юлик, будь осторожен, она сумасшедшая!

Вот так коварно Алеша попытался вероломно обрушить замыслы Ханумы. В роли неумелой Ханумы ваша покорная слуга, разумеется. И я, конечно, громко протестовала против Алешиных предостережений, но одна некрасивая мыслишка предательски подтачивала мой энтузиазм. Дескать, я, конечно, мечтала, чтобы Полли познакомилась с достойным мужчиной, но… это же целый Юлик! Не многовато ли ей? Нет, не в смысле массы тела, разумеется, а в смысле масштаба духа! Достойна ли она такого подарка?

Вот вам и вся женская дружба. Не зря Аполлинария так и не перешла со мной на "ты". Сумасшедшие — они ведь очень чувствительные. Как дети.

Юлик меж тем спокойно рокотал, что ему-то как раз сумасшедшинка в женщине не помешает. У Полли и диагноз такой же, как у его брата. Но форма легкая!

Пережить бы нам всем смерть в легкой форме…

Еще Юлик признался, что вот уже лет тридцать скучал по человеку мистерии. Это человек — немного волшебник. Меняющий узор калейдоскопа вселенной. После Саши он таких не встречал. И вот, когда уже не ждал, то встретил. И теперь на радостях припоминал свой долгий, мощный и тернистый путь. Ведь Юл — наш драгоценный Айболит, врачеватель братьев наших меньших. Ветеринар и самоотверженный исследователь хвостатой живности.

— Представляете, я к лошадям вернулся. Вы-то в курсе, как меня помотало, кого я только ни лечил. Так ведь это Сашка меня в детстве в конюшню забросил. И через… страшно сказать, сколько лет я в нее вернулся. К той самой Анне Михалне, которая меня учила азам коневодства. Она фанат своего дела! Так вот, я понял, что Полине нужно познакомиться с нашим лошадиным хозяйством. Оно ее умиротворит, успокоит волны мятежные. Иппотерапия, понимаешь ли! Я мечтал о женщине, которая любит животных и понимает, что… — тут Юлик со значением кивнул в мою сторону, — …что можно полюбить и чужого ребенка. Которая не будет недовольно коситься на мою дружбу с плешками. Это я дурачусь и называю своих племянников разными смешными словами, когда они бузят — плешки, плюхи, оплеухи, орясинки…

— Вы с Полли уже детей обсудили? Юлик, это серьезно! — отозвалась я как можно уважительнее к забрезжившему на горизонте союзу.

— Не забудьте заранее обсудить размер алиментов! — не преминул съязвить Алешенька.

— О, мы даже тему суррогатного материнства затронули! — парировал Юлик.

"Боже, вот дурында эта Полли! Никак не успокоится! — пронеслось у меня в голове.

— Юлик, не обращай внимания на эти причуды! Ты ведь уже понял, что Полли у нас дама фантазийная…

— Да ничего страшного! Я сразу ей объяснил, что наука семимильными шагами движется к решению этой проблемы. Еще лет двадцать — и не нужны будут никакие сурмамы. Младенцев будут выращивать в искусственных матках.

— Ты про нано-инкубатор? Я правильно думаю — будут такие штуки, соединенные с организмом матери, типа накладного живота, а там внутри зреет ребенок, да?

— Я смотрю, это ты у нас фантазийная дама! Не представляю точно, как это все будет. Но проще, конечно, сделать по принципу обычного инкубатора. Соединение с организмом матери — это гуманно и физиологично, но как это технически осуществить? Хотя…тема интересная.

— Слушай, Юл, ты такой ответственный и заботливый… Почему ты растишь детей сестры? А не своих, например…

Алеша залпом задал вопрос, тревоживший нас долгие годы. А так разумно урезонивал меня раньше: дескать, это не наше дело, и мы никогда не полезем в личное! Видно, раз пошла такая пьянка… Задал и тут же начал извиняться. Но назад пути уже не было.

Юлик беззащитно улыбнулся и попросил еще чаю. На мои заверения, что он может ничего не рассказывать, если не хочет, он развел руками.