Свои

«Мне проще говорить о чувстве дома, чем о любви к родине. Честно говоря, все эти сюсюканья с березками, — не понимаю я их. Березки есть и в Германии. Но в Германии куда больше внимания уделяется комфорту, качеству жизни, — что и дает возможность чувствовать себя здесь как дома. А если я чувствую себя как дома, — значит, это мой дом и есть. А в Россию съезжу, когда будет желание».

Молодец! освоил тактику мобильной жизни: жить там, где лучше, работать — где больше платят. А что наше «где родился, там и пригодился»? В прошлом осталось, вместе с городами, которые местные жители за свой счет строили (и не только собственные дома, — школы, приюты, больницы, богадельни строили), вместе с усадьбами, когда-то щедро рассыпанными по всей Империи, вместе с великой историей. Теперь об этом даже вспоминать нежелательно, — мода такая. А вот следовать этой моде или нет, — каждый сам для себя решает.

О бабушкиных знакомых почти ни о ком не знаю.

Только Господина Актера изредка «вижу»: в сериалах, в эпизодических ролях мелькает. Старенький уже, но все еще бодр.

Про тетю Женю Раевскую, Ирину Дмитриевну, Ивана Петровича и Зинаиду Станиславовну, увы! — ничего. Жалко.

А еще жалко, что мама семейные альбомы и «архивы» с собой забрала. Зато я в одном из своих дневников фотографию выкопала: там я, совсем маленькая, рядом с коробкой можаевской сижу, коробка открыта, и бабушка надо мной склонилась, будто указывает мне на что-то в коробке. А оттуда краешек Аксиньиной куклы высовывается. Наверное, тетя Женя фотографировала. А больше ничего на память не осталось, так что мне здесь вся моя прошлая жизнь иногда фантазией кажется, а я сама — человеком случайным, словно придуманным. К счастью, есть еще подружки, которые помнят и квартиру на Литейном, и бабушку, и Тома.

Чаще всего Яна приезжает. Ей здесь «деревенский» дух нравится.