Свой — чужой

Действительно, недавно в ГУВД пришла жалоба, что оперуполномоченные Потемкин и Уринсон надевали противогаз на задержанного Хутькова Д. Б. и пережимали шланг, что явно свидетельствовало о практике пыток в ОУРе. Справедливости ради надо заметить, что гражданин Хутьков Д. Б. забыл указать мотивировку «палачей». А задержал его Штукин, когда он висел на водосточной трубе и подсматривал в незакрашенное окошечко женского отделения бани. По району в то время шла серия развратных действий в отношении малолеток. Хутьков оказался ни при чем, но тоже… нечего! Да и профилактика ему.

Ручка двери повернулась. Спасло лишь то, что с первого раза она открывалась последний раз лишь пять лет назад.

Радин с грохотом выдернул нижний широкий ящик своего стола, а Потемкин затолкал туда собаку, вдавив ее все той же шапкой в глубь ящика. Радин лихорадочно набросал туда шматок скомканной копировальной бумаги и прижал живое существо контрольно-наблюдательным делом под условным наименованием «Вурдалаки». Это КНД уже вторую неделю разыскивал проверяющий из штаба. «Не могло пропасть! У нас ничего не теряется. У нас плохо находится», — уверял начальник отдела. Уринсон и Штукин грохнулись на диван с отломленной спинкой, успев включить телевизор «Самсунг». «Самсунг» включился на девушке, которая очень громко призывала верить в Христа, носилась по сцене и причитала. Пульта под рукой не было, поэтому унять ее не удалось.

Дверь распахнулась. В кабинет бодро шагнул Шулый. За ним — недоверчиво озираясь, добротно одетый мужчина лет сорока в импортных очках.

— Тут у гражданина пытались «Жигули» угнать… — начал беседу Шулый.

— Так пытались же, — нервно-безразлично перебил Штукин, не отрывая взгляд от экрана.

— Он пришел делать заявление, — повысил голос Шулый, пытаясь перекричать баптистку. — С собой принес щенка.

— Щенками при старом режиме брали, — сыронизировал Потемкин, скрестив руки на груди.

Что-то в интонации Потемкина дежурного опера насторожило.

— Щенок этот, пока мы беседовали, пропал, — тон Шулого стал понемногу густеть.

— А он свидетелем проходит у тебя? — поинтересовался Уринсон.

Потерпевший уже успел протиснуться в кабинет, нервно озираясь. Он явно не ожидал увидеть в кабинете угрозыска, что два сотрудника сидят перед телевизором, который голосом профессиональной миссионерши надрывался: «…Бог сотворил человека с состоянием поиска… Ибо оно не от нас изошло, то есть Бог будет разбираться, когда срок закончится… Если нет общения с Творцом, то много людей гибнет… Что же приводит к жестокосердию?»

Уринсон, перехватив взгляд, объяснил: «Цельный день душишь гидру. Часок-другой душой помягчать! А вы не веруете? Вам жить под гневом Божьим!»

Потерпевшего дернуло перекреститься, но он удержал себя.

— Я чего-то не понял по поводу щенка? Это что, намек? — встал из-за стола Радин.

В этот момент щенок завозился в ящике. Уловив звук, Радин истерически шарахнул носком ботинка о ящик стола и, брызгая слюной, пошел в атаку:

— Без году неделю в сыске, а уже голосок прорезался! Это тебе не лицензии у ларечников проверять!! Мы вчера у Нателлы с Пятой линии Костю Волго-Дона взяли! Четырежды в федеральном розыске! Он Канаеву полгривы отодрал!

— Ты чего, контуженый? — опешил Шулый. — Я просто спросил.

Потерпевший, почувствовав недоброе, вынырнул в коридор.

Потемкин поддержал инициативу:

— Просто не так спрашивают! Ты приди с кока-колой «Лайт», посидим…

— Ну вас к лешему, — бывший сотрудник УБЭПа хлопнул за собой дверью.

— Не на таких напал! — буркнул гордо Радин, рассматривая впопыхах взятую в руки фотографию. — И вообще, что это за харя на моем столе? — Фото он развернул к коллегам.

— По-моему, без вести пропавший какой-то, — поднатужился Штукин.

— Значит, я правильно его как налетчика показываю всем терпилам. Может срастись, — удовлетворенно сказал Радин.

— Да, некрасиво получилось бы, если бы такого вернули, — вынимая затравленное и оглушенное животное из ящика, сказал Потемкин.

Радин зашвырнул фотографию в глубину ящика вместо щенка.

— Боря, проверь, — мотнув головой в сторону двери, скомандовал Штукин.

Уринсон ухом приложился к косяку и огласил:

— Стоят в коридоре, шепчутся.

— Не доверяют, значит, сволочи, — приговорил Штукин.

— Давай-ка через окно его вынесем! — осенило Потемкина.

Уринсон и Штукин вышли из кабинета, насвистывая. Вызывающе прошли мимо Шулого и потерпевшего. Подошли со стороны улицы к окну. Постучали тайным стуком.

— Тук-тук. Не здесь ли торгуют шкурками ондатры? — постучал Уринсон.

— Свои, — отозвался Радин и начал операцию.

— Передавай!

Завернутого в грязное вафельное полотенце щенка Радин начал пропихивать в форточку. На полотенце можно было разглядеть чернильный штамп: «Роддом №».

— Держишь?

— Держу!

Щенок дернулся телом и выскользнул. Упал он между рам. Окна не мылись и не открывались с полвека. Щенок мягко приоконился в сноп паутины, ваты, хабариков, обрывков бумаг.

— Тварь какая! — разозлился Потемкин.

Щенок безумно запищал и зацарапал стекло.

— Твою мать! Ничего по-человечески сделать не можешь! Доставай быстрей! — нервничал Штукин.