Свой — чужой

Денис повернулся к оперу, и они встретились глазами в полумраке — электрический свет в кабине погас еще на первых обоймах, но лучики из десятков пробоин разгоняли темноту.

— А-а, — захрипел Денис, которого, видимо, вдруг охватило чувство вины. — Клянусь, я не знаю, что это было.

— Верю, — еле шевельнул губами в ответ Штукин.

В этот момент мобильный телефон Дениса начал играть мелодию из «Крестного отца». Волков, матерясь, вытащил трубку и нажал кнопку приема:

— Да!

Валера услышал, как в мобильнике застрекотал женский голос:

— Денис, привет, тут в этом Тунисе ничего хорошего нет! Море холодное еще…

— Это кто? — шумно сглотнул Денис. В трубке явно заплескалось обиженное удивление:

— Ты что, Денис? Это же я, Эльмира!

— Так, Эльмира… Все потом. Не до тебя. Все. Потом, я сказал!

Денис нажал на кнопку отбоя и чуть ли не простонал:

— Дура… Море, понимаешь, холодное у нее.

Штукин и Волков завозились, стараясь отвернуться от кусков мяса и одежды, свисавших со всех сторон, потом снова обмякли.

— Так, — сказал Денис. — Спокойно. Я сейчас отзвонюсь шефу, и все будет… Скоро приедут. Милиция заставит нас быстро вытащить. Ты закрой глаза — отдохни.

Валерка послушно закрыл глаза и слушал, как Волков четко и собранно докладывает по телефону, судя по всему, самому Юнгерову. Денис сказал, что он в лифте с тремя мертвецами и одним живым малознакомым опером. Юнгеров что-то забасил в ответ, но слов Штукин разобрать не мог. Разговор не занял много времени.

— За что я бесконечно уважаю шефа, — сказал Волков, убирая трубку, — так это за то, что он всегда мгновенно все просчитывает, при любом форс-мажоре. У него как раз в экстремальных ситуациях мозг работает без эмоций. Работает только на то, чтобы тушить пожар. И только потом — на выяснение, кто поджег. Слышишь, опер?

— Слышу.

— Шеф сейчас пришлет двух адвокатов, водителя и распоряженцев. Врачам тут делать нечего, а хоронить уже надо начинать…

Штукин осторожно пошевелил руками и ногами, он вдруг подумал, что просто может не чувствовать боли ранения от шока. Потом Валерка ощупал себя — нет, вроде все-таки цел. Неужели цел?

— А зачем… два адвоката? — с трудом сформулировал вопрос Штукин. Он спросил, просто чтобы не молчать.

— Один — мне, другой — тебе. Будет масса вопросов от ментов.

— Это точно.

Денис вздохнул и сказал через паузу:

— У тебя могут быть… неприятности.

— Могут. Даже наверняка будут.

— Извини.

— За что?

Ответить Денис не успел — зазвонил телефон Штукина. Это звонила Снежана:

— Привет.

— Привет.

— Мы сегодня встречаемся? Чтобы дружить?

Валерка обвел взглядом кабину и подумал о том, что почти незнакомой девушке из Таллина ничего не объяснишь, тем более по телефону. Как такое объяснить?

— Я… У меня проблемы. Серьезные. Я не знаю еще, когда освобожусь.

— Жаль, — сказала Снежана. — Я ночью уезжаю к себе обратно. Счастливо тебе. Если еще раз приеду в Петербург — я тебе позвоню. Если только…

— Если номер телефона не забудешь?

— Нет, если… неважно. Ну, пока.

И прежде чем Валерка успел хоть что-то сказать, в трубке запиликали гудки отбоя.

— Понятно, — вздохнул Денис. — Это та, в которой ты еще не разобрался? Из Эстонии?

— Да, — кивнул Валера.

Волков усмехнулся:

— Она не спросила, что у тебя случилось, не надо ли чем-то помочь?

— Нет. Мы только вчера познакомились.

— А какая разница: вчера, не вчера. Она себя этим сдала. Ты сказал — проблемы, и ей сразу почуялась опасность — для нее. Женщины… Не бери в голову, считай, что тебе еще раз сегодня повезло. Естественная проверка на вшивость. И она ее не прошла. Хорошо, что ты узнал об этом сразу.

— Да уж, — отозвался Штукин. — Просто замечательно. — И тут его неожиданно быстро и очень гулко вырвало. Валерка даже удивился — ему ведь приходилось выезжать на разные трупы: на гнилостные, на расчлененные, один раз даже на пролежавший больше недели в ванне…

— Ничего, — сказал Денис. — Это нормально. Это нормальная реакция нормального организма.

Штукин отплевался от блевотины, отдышался и тихо пробормотал:

— Нормально. Так нормально, что и в Господа нашего уверовать можно.

— А вот этого не надо! — скривился Денис. — Он-то тут точно ни при чем. И вообще, должен тебе сказать, что народ у нас не религиозен, а чудовищно, дико суеверен. Как в Средневековье. Даже хуже. Гороскопы в модных журналах наголову разбили Библию. У меня много знакомых, которые носят кресты и ходят в церковь. Гороскопы они читают, а Библию — нет. Ничего удивительного — гороскопы ближе, понятнее, простым языком написаны… Серость выдается за набожность. А я вот — крест не ношу, но к Христу ближе… Врубаешься?

— Угу, — кивнул Валера. — Я тоже по церквам не хожу. А сейчас вот как-то потянуло.

— Это эмоция. «Бессилие и страх человека перед дикой природой…»[81] Их начавшийся было богословский спор прервали шаги на лестнице. Они замолчали, а через несколько секунд голос с характерным вологодским говорком спросил:

— Живые есть?

— Есть, товарищ сержант, — отозвался Штукин, узнавший по голосу сотрудника из своего родного 16-го отдела.

— А кто это говорит? — удивленно спросили с лестницы.