Свой — чужой

Когда Ильюхин очнулся от своей странной дремы, у него болело все тело, словно его били. Полковник недовольно посмотрел на часы, присвистнул и отправился наконец-то домой.

Юртаев довез его до дома мигом. Несмотря на позднее время, настроение у Паши было солнечным. В магнитофоне служебной «Волги» надрывался Боб Марли.

— Тебе нравится? — устало поинтересовался Ильюхин.

— Это же рэгги — «Я убил шерифа!» — засмеялся Юртаев. Виталий Петрович хмыкнул и, непонятно к чему, стал размышлять вслух:

— А знаешь, как, наверное, работали первые шерифы? Ходили они себе по пыльным городкам и старались первыми застрелить злодея, руководствуясь исключительно своей вестерновской сущностью… Тогда это было круто. А сейчас — это особо тяжкое преступление…

Вот неслучайно все же говорят, что водители милицейского начальства — самые осведомленные люди в конторе. Юртаев мгновенно понял и интонацию, и направление мыслей шефа. Понял и по-своему постарался успокоить полковника:

— Да не переживайте вы, Виталий Петрович! У вас свои методы, у Крылова — свои. Не надо друг другу мешать, и все дела.

Ильюхин понял, что его именно утешают (пусть и деликатно), и от этого вдруг страшно завелся:

— Паша, отчего ты врешь?! Дело же не в том, что у меня настроение плохое, а ты хочешь похлопотать за кого-нибудь! Ты прекрасно все видишь и слышишь, все эти разговоры и движения. И ты прекрасно знаешь, что сотрудники, которые подчиняются Крылову, — они подчиняются только Крылову! Что государством там и не пахнет! Они создали какую-то… крылатую республиканскую гвардию…[91] придумали свою идеологию, в которой все навыворот… И самое главное — их доводы страшно ярки, доходчивы, но дико нелогичны! Мол, необходимо пытать, чтобы меньше было квартирных краж! Да к черту!! Все ты понимаешь! Паша, я и от уголовников слышал уже, как они об этом явлении говорят! Надысь встретил меня Крендель в гостинице «Москва» и бает: «Мне часто поддавали в ментах, бывало, что и били, иногда — пиздили, но у вас сейчас — пытают!» Я сделал вид, что мне некогда и я не могу с ним толковать… А Крендель прав!! И мне стыдно, что он прав! Вот ты, Паша, как ты квалифицируешь всю эту хрень?!

Юртаев сидел с непроницаемым лицом. Таких монологов он от шефа никогда еще не слышал. И вопросов таких ему шеф никогда не задавал…

Ильюхин требовательно ждал ответа. Паша понял, что отмолчаться не удастся, и, кашлянув, осторожно уточнил на всякий случай (ну и чтоб время выгадать):

— Вы про хрень… с Лаврентием?..

— С ним, — кивнул полковник.

Юртаев аккуратно пожал плечами — будто на болото ступил:

— Ну… Так получилось… Так вышло…

— Вышло?! — Полковник глянул на водителя так, что тот, поймав взгляд боковым зрением, даже поежился. — Вышло не «так», а неумышленное убийство с отягчающими и еще с целым букетом должностных преступлений! А какова мотивация! Губа решил нос утереть отделу убийств! Сам по себе? Хрен! Крылов все знал с самого начала, и не просто знал, а санкционировал, а сейчас — прикрывает! Прикрывает, оправдывает полностью! И если прокатит, то они будут гордо рассекать, поводя жалами, и рылами своими всем показывать: да, мы любого распотрошим, ужасайтесь, бандерлоги[92]! Сил нет! В канцеляриях все давно уже за шоколад скуплено: мне второму всегда печатают, первым — им! Любой наш запрос в ИЦ, если что, — до них доходит. Регистрация документов в ОПУ — и то через их уши! Где ж такое видывали? Часть нашей агентуры перевербовали через избиения в парадных…

«Волга» давно уже стояла у дома Ильюхина, а полковник все никак не мог остановиться. У Паши от напряжения вспотели руки на руле.

— …А мониторы? Ты видел, какие у них мониторы? Я что — против гуманитарной помощи? Или я за нищету? Нет, я сам бьюсь и людей напрягаю! Но этим — им от страха несут. Потому что иначе они разных Лаврентиев натравить могут…

— Им Юнгеров помогает, — осторожно смог вставить Юртаев.

— Брось ты! — махнул рукой полковник. — Поначалу — да. Согласен. Но потом они начали сами зарабатывать! И люди к ним тянутся — все же жить хотят, у всех бабы, дети… А на все заработки и художества у них прикрышка одна — раскрытия! Процент раскрываемости, выбиваемый вместе с зубами и селезенками… Прокатывает! Они уже с судьями корешатся! Скоро с присяжными водку пить начнут!

Ильюхин понемногу выдыхался. Он очень устал. Юртаев посмотрел на полковника серьезно и кивнул, соглашаясь:

— Я — что… Я знаю… Все так, как вы и говорите.

— Во-во, — хмуро буркнул Виталий Петрович. — Как при Брежневе: все всё знают, но при этом — единогласно.

Он резко открыл дверь и вышел из машины. Ночью полковник почти не спал — ворочался с боку на бок, курил на кухне, залезал под душ. Видимо, дрёма в кабинете на руках сбила нормальный сон. Или нервы совсем уже расходились. Несколько раз Ильюхин хотел было выпить снотворного или водки, но удержался. Ему хотелось, чтобы с утра голова была светлой… Заснуть ему удалось только под утро, но, встав, он чувствовал себя собранным и готовым… К чему? Ответа на этот вопрос полковник пока еще не знал…