Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима

Танцовщик Большого театра Семен Кауфман с 1960-х гг. часто выезжал с труппой за границу. Он также был агентом внешней разведки и в его задачи входило налаживать контакты с русскими эмигрантами, включая сотрудников радиостанций «Голос Америки», «Свободная Европа», а также русских издательств, которые находились в основном в США и во Франции. Он продуктивно отработал на КГБ больше 20 лет[147].

Новость о побеге Барышникова дошла до Москвы как раз в тот момент, когда председатель КГБ Юрий Андропов заканчивал разработку плана, который должен был повысить эффективность госбезопасности в борьбе с политическими эмигрантами и опасными идеями, которые они распространяли.

Глава 12 КГБ меняет тактику

К 1974 г. председатель КГБ Юрий Андропов сосредоточил в своих руках огромную власть. Этот высокий сдержанный человек с зачесанными назад редкими седыми волосами, в квадратных очках с толстыми стеклами, возглавлял госбезопасность уже семь лет. Ему только исполнилось 60, и в качестве подарка Брежнев присвоил ему звание Героя Социалистического Труда – высшую награду в СССР. Теперь Андропов решил, что пришло время модернизировать методы работы КГБ в отношении русских эмигрантов. Но прежде ему нужно было избавиться от надоевшей, раздражавшей проблемы – писателя Александра Солженицына.

Понедельник 7 января 1974 г. выдался в Москве морозным. Празднование Нового года – повод для бесконечного застолья с водкой и горами салата оливье – наконец заканчивалось и город постепенно приходил в себя.

Вряд ли в Москве в этот день можно было найти более пустынное место, чем Красная площадь. Даже в лучшие дни она мало походила на настоящую городскую площадь. После революции новый коммунистический город почти полностью вытеснил старый, и Красная площадь оказалась так далеко от повседневных маршрутов большинства москвичей, что туда мало кто заходил. Обычно там бродили только туристы, спотыкаясь о крупные булыжники мостовой.

Этот январский день был слишком холодным даже для туристов. Мрачный мавзолей Ленина и ярко-зеленый купол с развевающимся красным флагом за высокой кремлевской стеной лишь подчеркивали официальный статус площади, как и ее пустоту. Купол был частью Сенатского дворца – монументального строения в неоклассическом стиле, на последнем этаже которого, в углу, размещался только что отремонтированный комплекс «Высота» – стометровый рабочий кабинет Леонида Брежнева и зал заседаний Политбюро. В этот день, когда по зимним московским улицам гулял ледяной ветер, в зале заседаний собрались 14 пожилых мужчин – членов Политбюро. Несмотря на новогодние праздники, Брежнев собрал их на закрытое заседание.

В этот день советский лидер, обычно спокойный и благодушный, был очень зол. Он созвал своих товарищей, самых могущественных людей в стране, чтобы поговорить о книге. «Во Франции и США, по сообщениям наших представительств за рубежом… выходит новое сочинение Солженицына – "Архипелаг ГУЛАГ", – начал Брежнев. – Пока что этой книги еще никто не читал, но содержание ее уже известно. Это грубый антисоветский пасквиль!.. По нашим законам мы имеем все основания посадить Солженицына в тюрьму». Он перевел взгляд на присутствующих: «Как нам поступить с ним?»[148]

Председатель КГБ Андропов сразу взял слово. Он предложил выслать Солженицына. «В свое время выдворили Троцкого из страны, не спрашивая его согласия», – сказал он. Почему бы не сделать то же самое с писателем? Казалось, в этом кремлевском зале с дубовыми панелями и массивным длинным столом вдруг вновь появился призрак заклятого сталинского врага.

Андропов продолжил: «Он [Солженицын] пытается создать внутри Советского Союза организацию, сколачивает ее из бывших [политических] заключенных». Кроме того, добавил председатель КГБ: «Его сочинение "Архипелаг ГУЛАГ" не является художественным произведением, а является политическим документом. Это опасно». Андропов считал, что, в отличие от Троцкого, Солженицын за рубежом не будет представлять серьезной угрозы.

На протяжении нескольких следующих недель, пока КГБ и Политбюро решали, что делать с диссидентом, Андропов продолжал настаивать, что высылка станет лучшим вариантом.

Наконец 13 февраля Солженицына посадили на самолет, летевший в Западную Германию, и оттуда он переехал в Цюрих. Высылка писателя вызвала международный скандал, но Андропов сохранял оптимизм, считая, что он держит все под контролем. Как и с Троцким 40 лет назад, в окружение Солженицына внедрили советских агентов. В Цюрихе рядом с ним находились не меньше четырех агентов чешской разведки, которые сообщали КГБ о каждом шаге изгнанника[149].

Солженицын сумел быстро оттолкнуть от себя западные СМИ своей высокомерной манерой общения и резкой критикой Запада. Спустя полгода после высылки писателя Андропов с гордостью доложил Политбюро, что «вся имеющаяся информация указывает на то, что после депортации Солженицына за рубеж интерес к нему на Западе неуклонно падает».