Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима

Внутри страны республиканские управления КГБ занимались вербовкой приезжающих в СССР иностранцев, а также наблюдали за деятельностью известных эмигрантов – бывших жителей советских республик через своих агентов в таких организациях, как Общество развития культурных связей с эстонцами, проживающими за рубежом.

Для проведения операций за границей, в Первом главном управлении (ПГУ) КГБ (разведка) также имелось несколько отделов, занимавшихся эмигрантами[155]. Служба «А», отвечавшая за дезинформацию за рубежом, – на сленге КГБ «активные мероприятия» – распространяла о видных эмигрантах грязные слухи и сплетни. Управление «К», которое занималось внешней контрразведкой, чьей главной задачей было разоблачение двойных агентов, также должно было выявлять перебежчиков и несанкционированные контакты советских граждан за границей с эмигрантской средой (танцовщик Семен Кауфман работал на это управление).

Четвертый отдел Управления «K» рассовывал дезинформацию по эмигрантским СМИ: это делалось через агентов, внедренных в зарубежные эмигрантские организации, включая радиостанции «Голос Америки» и «Свобода». Чтобы шпионить за эмигрантами на местах, в легальных резидентурах КГБ несколько сотрудников работали по «линии ЭМ»: «линия» означала сферу деятельности, а «ЭМ» – эмиграцию. (По этой терминологии, «линия ПР» означала политическую разведку; «линия Х» – научно-технический шпионаж и так далее)[156]. Только в США ситуация была немного иной. В американской резидентуре не было «линии ЭМ», так как разработку эмигрантского сообщества в этой стране Москва, видимо, считала настолько важной, что эта задача стояла перед всеми офицерами политической разведки.

Вот как работала эта система на практике: в 1966 г. примерно в 20 километрах от побережья Калифорнии с борта советского разведывательного судна спрыгнул советский моряк Юрий Марин. Американский военный корабль подобрал его и доставил на берег. Вскоре ему предложили стать инструктором в Русском институте Армии США в Гармише, который всегда нуждался в новых беглецах из Советского Союза, чтобы снабжать своих студентов (дипломатов и шпионов) самой свежей информацией из-за железного занавеса. Марин также стал ведущим на радио «Свобода», чья штаб-квартира располагалась по соседству в Мюнхене. К тому времени все больше людей в СССР слушали «Свободу», «Голос Америки» и «Русскую службу Би-би-си», которые превратились в реальную угрозу для советской монополии на информацию.

Но перебежчик оказался агентом, работавшим на Четвертый отдел Управления «К» КГБ. Он собирал информацию о сотрудниках радио «Свобода», а также о дипломатах, проходивших обучение в Гармише[157]. Когда моряк сбежал снова – на этот раз обратно в Советский Союз, – он начал публично разоблачать своих бывших работодателей в советских газетах. Эта часть операции проводилась уже Пятым управлением (идеология) и службой «А» (активные мероприятия)[158].

Как и в любой слишком сложной бюрократической системе, эффективная координация между всеми этими многочисленными отделами представляла серьезную проблему.

Чтобы как-то решить ее, в КГБ опять создали новый отдел – на этот раз в Пятом управлении КГБ, так называемый Десятый отдел, для борьбы с зарубежными «центрами идеологической диверсии». На самом деле он должен был обеспечивать связь между всеми подразделениями КГБ, работающими по линии эмиграции внутри страны, – и отделами Первого главного управления (внешняя разведка), занимавшимися эмигрантскими группами за рубежом[159].

После поездки в Америку Крючков предложил создать со стороны разведки такой же отдел. В результате Десятый отдел Пятерки, куда стекалась вся информация по теме эмигрантов внутри страны, находился бы на связи только с одним отделом в ПГУ, который распределял бы эту информацию внутри разведки по подразделениям.

Андропов дал своему протеже зеленый свет, а заодно и поставил руководить всей разведкой КГБ. Возглавив Первое главное управление, Крючков быстро организовал «эмиграционный» отдел, дав ему 19-й номер. Теперь у КГБ появилась более-менее стройная схема работы по эмигрантам.

В своих операциях КГБ предпочитал простой и примитивный метод: эксплуатировать царившую в эмигрантской среде паранойю. Агенты госбезопасности распространяли слухи о том, что какой-то известный эмигрант, или его родственники или друзья – агенты КГБ, завербованные еще в СССР. Этот же прием КГБ пытался провернуть и с Солженицыным, распространяя дезинформацию, что его якобы завербовали еще в ГУЛАГе. Этим слухам мало кто поверил, тем не менее такая тактика считалась эффективной для создания и поддержания «атмосферы недоверия и подозрительности»[160].

Много лет спустя Леонид Никитенко – начальник Девятнадцатого отдела, позже возглавивший управление «К» (внешняя контрразведка), – скажет своему коллеге из ЦРУ: «Вряд ли найдется другая такая профессия. Мы политики. Мы солдаты. Но прежде всего мы актеры на удивительной сцене»[161].