Свой среди своих (СИ)

- А чего о нем думать? Он прав. Мы не должны отдавать даже часть сокровищ под таким нажимом.

- И с полуросликом он прав?

- Забирай свой нож, - Фили даже не обернулся на брата. - И подай мне мой меч.

- Держи. Ну, так что? Бильбо сглупил, конечно, но это же не повод вот так обращаться с ним?

- Лес рубят… - фыркнул Фили, поворачивая лезвие под нужным углом, чуть повел плечами, когда искра ожгла палец. - Слушай, хоббит вообще сглупил, что с нами пошел. Изначально. И потом не раз еще глупости делал, но без него моя черепушка давно бы валялась в мушином овраге Лихолесья. И я считаю, что дядя сделал для хоббита лучшее, что он мог сделать.

- Что он сделал?

- Что-что, ну не тупи, - буркнул Фили, слова заглушил скрежет и шипение металла о камень, - следовало сразу отдать его Гэндальфу, как тот появился.

- Да с какой стати Гэндальфу-то?

- Мозги свои в ход пусти, братец, - Фили раздраженно проверил остроту заточки пальцем, - хоббит зачал, судя по всему, аккурат полгода назад. Еще через месяц у нас было бы два трупа.

- Почему ты так думаешь?

- Потому что на седьмом месяце это обычно и случается, Кили. Ты, конечно, ни хрена не знаешь и не помнишь, - Фили остановил круг, поднялся и посмотрел ему в глаза, - но ведь ты едва не убил матушку.

Кили уставился на брата вначале мрачно и исподлобья, но потом губы его задрожали, и он выдохнул:

- Как это?

- Так это, - сощурился Фили, стиснул его плечи, - однажды мама сказала, что у меня появится братик или сестричка. Я чуть с ума не свихнулся от радости, на ушах ходил, а папа, дядя Фрерин и дядя Торин сидели, переглядываясь, словно в воду опущенные. А мама смотрела на меня и сердито говорила, что все будет хорошо, потому что она так решила.

- И все ведь было хорошо!

- До седьмого месяца, - вздохнул Фили, светло-голубые глаза чуть затуманились от далеких воспоминаний, - я ведь частенько прибегал к родителям в кровать и спал с ними, мне очень нравилось так делать. Потом мне запретили, потому что я брыкался во сне. А я… ну а что я, я соображал плохо, висел на ней днем, теребил, требовал внимания, тяжело ей было. В общем, однажды меня отдали дяде Торину и сказали, что мы с ним пойдем в путешествие. А я все понял, в один момент, потому что матушка выглядела так скверно, так устало, и я вдруг испугался, что уйду с Торином, а вернусь - и ее не станет! Я разрыдался и остался дома, забрался на потолочную балку и лежал на ней плашмя, вцепившись покрепче. И на меня махнули рукой, потому что собрались лекари, помощники, полон дом незнакомцев. Я лежал, дышал пылью и ревел каждый раз, как слышал “безвыходное положение”, “рискованная ситуация”, “можно попробовать, но других детей никогда не будет”. И папа согласился, чтоб никого больше не было, чтоб только маму спасли.

- А я? - буркнул Кили.

- А ты выжил, визгун горластый, - усмехнулся Фили, - хотя все говорили, что умрут оба, и что такие семимесячные малявки обычно не жильцы.

- Матушка об этом не рассказывала!

- Конечно, стала бы она о таком говорить! Над тобой дышать боялись, а ты вел себя просто ужасно. И выглядел ужасно! - Фили вдруг расхохотался, - я ожидал крутого братика, даже поделил игрушки, не пожалев деревянный топор, принес все это тебе, думаю, сейчас играть станем - вот веселье начнется!

- А я?

- А тут лежит какой-то зареванный батон в пеленках, весь красный от плача! И сопли по всему лицу.

- Прям уж по всему? - недоверчиво сощурился Кили.

- Вот прям вот так, - усмехнулся Фили, потер его по щекам. - Тут я решил, что с тобой каши не сваришь, спросил у папы, на кой ляд нам орущий батон, а тот сказал, что ты вырастешь и станешь нормальным, правильным, хорошим гномом. Я папе поверил. Вот, до сих пор жду…

- Ну ты меня всего опустил! - воскликнул Кили и накинулся на брата, повалил на пол. Фили хохотал, припоминая и поломанный топор, и заблеванную лошадку, и пеленки, которые он едва не самолично стирал.

- А вообще, - выдохнул Фили, когда слегка успокоился, и помог брату подняться, - это было страшное время. И я очень рад, что ты появился.

- Я, знаешь ли, тоже, - фыркнул Кили и притянул Фили к себе, обнял крепко-накрепко. - А что Бильбо?

- А Бильбо сейчас разве что Гэндальф и поможет, - посерьезнел Фили. Глянул Кили в глаза, - если уж маме было тяжело на седьмом месяце, то что ждет нашего хоббита - даже подумать страшно. Странно, что Торин забыл об этом.

- Он обо всем забыл, кроме Эребора, - вздохнул Кили, - надо наточить мечи как следует. Иначе оба получим выговор с занесением в грудную клетку.

- Да, давай, - кивнул Фили и вновь принялся за дело. Точильный камень двигался на удивление ладно, высекая искры из стали.

***

Прошла еще неделя томительных, тоскливых переговоров, потом другая. Бильбо не стал больше участвовать в советах, отмахиваясь дурным здоровьем, а время шло, и воздух словно сгущался перед бурей.