Свой среди воров

Книга оказалась в лучшем состоянии, чем я ожидал. Мне приходилось иметь дело с историческими и религиозными трактатами, которые скорее напоминали месиво, а большинство из них было втрое младше ее. Да, книга была попорчена водой, давно и недавно; чернила кое-где расплылись или выцвели, а корешок разболтался, но книга оставалась единым целом, пригодным к чтению. Если бы не грязь с Пустоши, следы которой еще кое-где виднелись, я бы решил, что она хранилась в библиотеке.

Я подтолкнул книгу к свету. Джелем был прав: ну и почерк у этой Иокладии! Идеограммы напоминали стилизованную сефту, но были начертаны небрежно. Я вообще с трудом узнавал в написанном текст.

– Давай посмотрим, – пробормотал я. – «Я нахожу, что у меня остаются трудности с третьей частью… формулы. Может быть, дело в точке приложения? Возможно, но я подозреваю, что дело в природе самого заклинания. Теорема Гистии гласит, что…»

Я посмотрел на Джелема.

– Теорема Гистии?

– Терпение, – ответил тот. – Читай дальше.

Я поудобнее устроил книгу на коленях.

– «Теорема Гистии гласит, что магическую силу можно сосредоточить посредством… фала н’арим»?

– Это джанийский термин. Читай.

– «Этим нельзя повлиять на такое же. Это известно. Это Истина, данная нам Ангелами и непреложная, как время.

И все же мы нашли в теореме изъяны. Да, фала н’арим – идеальная линза, но может послужить и лекалом. Линзы можно отполировать и огранить, но можно и увеличить их фокусное расстояние. Нельзя ли сделать то же самое с фала н’арим? Я признаю, что аналогия не полная, но если это так, то мы способны на большее, чем думали… Намного большее, чем нам было сказано…»

Я поднял взгляд.

– Очень хорошо, – сказал я. – Похоже, что она на пороге важного открытия. По крайней мере, для нее. Все не так, как думали раньше. Замечательно. Но что это значит?

Джелем забрал у меня книгу, вернулся в кресло и перечитал тот же абзац.

– Фала н’арим – старинный магический термин. Точного имперского аналога не существует ни в языке, ни в теории магии. – Он рассеянно провел пальцем по обрезу книги и поспешно убрал его. – Фала н’арим есть самая суть заклинателя, сердцевина его «я». Великие йазани Джана всегда писали о необходимости защищать и содержать фала н’арим в чистоте и непорочности. Там не должна пребывать сила, ибо, если она вольется туда, порча войдет и в самого человека. Это один из древнейших заветов нашей магии. Но Иокладия пишет об использовании фала н’арим в качестве линзы, о наделении ее силой с последующим оформлением внутри. Она намекает даже на применение фала н’арим для извлечения силы из самого Нефира.

Джелем замолчал и потеребил нижнюю губу.

– Наверное, это теоретически возможно, – проговорил он наконец, – и предоставит доступ к неисчерпаемому источнику энергии, но…

– Джелем, – перебил его я. – Фала н’арим – это душа?

– Да, поскольку лучше не перевести. – И Джелем посмотрел на меня. – Иокладия пишет о подключении своего ядра к Нефиру. Не довольствоваться натекшим оттуда, как поступают Рты; не ограничиваться колодцами – оставить только Иокладию и Нефир.

– Значит, имперская магия проводится через душу?

– Похоже, именно это она и имеет в виду. По крайней мере, я так понял. Но нужно читать дальше.

Я уставился на книгу, покоившуюся у него на коленях. Я не был силен в теологии, но невозможно не набраться кое-чего, сбывая краденые реликвии. То, что я знал, вовсю сигналило об опасности.

– Она богохульствует, – вымолвил я. – По-крупному.

Даже Ангелы не сразу решились разделить душу Стефана Дорминикоса на три части и запустить цикл Императорских Воплощений. Никто не связывался с душами. Третья Заповедь Книги Возвращения, сразу после «Почитай Ангелов во всех вещах» и «Ангелы суть истинные наследники Мертвых Богов».

На этом основывалась вся имперская магия.

– Это не один, а два смертных приговора, – пробормотал я.

– Или ключ к почти абсолютной власти, – подхватил Джелем.

– Неудивительно, что за ней охотились Кушаки.

Я дотронулся до бедра, и оно чуть заныло там, где его пронзил меч.

– Нам повезло. Было бы намного хуже, если бы они прорвались и доложили императору, что книга у нас.

– Может, ему уже и доложили, – сказал Деган.

Я вздрогнул. Деган стоял в дверях с холщовой сумкой под мышкой. Большие люди не могут ходить так бесшумно.

Под глазами у него залегли глубокие тени. Он переоделся, но снова в драное и мятое. На левой руке красовалась грязная повязка.

– Третий Кушак?

– Канула в ночь.

– Проклятье!

Я прикрыл глаза. Трижды смерть.

19

– Как ей удалось? – спросил я.

– Я не мог разорваться, – пожал плечами Деган, так и стоявший на пороге. – Либо следить за Ларриосом и книгой, либо ее убивать. С учетом того, что книга была нужна тебе позарез, я столкнул ее в яму и погнался за Ларриосом.

– Этот уродец посмел бежать?

– Стрелой. Ладно, стрелой с подбитыми зенками, хромой ногой и парой сломанных ребер. Он предпочел бросить книгу, чем даться мне в руки.

– А я где был?

Мне живо представилась картина: я лежу под дождем, из ямы выбирается Белый Кушак, а я не чешусь.

Деган зыркнул на меня.

– Ты тяжелее, чем я думал. Тебе это известно?

– Да иди ты!