Свой своему

– Я и сама все это знала, но Авигдор любил объяснять, потому-то я любила слушать! – сказала Двора и обвела взглядом молодую аудиторию, – мы росли вместе и хоть не говорили о любви и женитьбе, но чувствовали, к какому берегу пристанем. Отцы наши, оба хасиды, но у разных цадиков, а те меж собой не ладили.

– О, это беда! – воскликнула Ревекка, желая показать осведомленность.

– Пришел день сватовства. Наша любовь помирила двух раби.

– Да разве признаёт цадик любовь, кроме любви к богу? – спросила Ревекка.

– В книгах просвещенцев цадики       лишены сердца…

– Я верю жизни, а не книгам, милая Двора!

– Настал день нашего с Авигдором счастья, и прогремело в Божине великое торжество. Дорогу от дома до синагоги устлали цветами.       Белое платье,       луна, звезды, кантор, клейзмеры, скрипки, флейты, плясуны – хасидская свадьба помнится навек!

Видят Маргалит и Пнина, как затуманила поволока прелестные глаза, как замер мечтательный взор бесконечно рассудительной Ревекки. Гостья стряхнула сладкое оцепенение и, чтоб не оставаться в долгу, приготовилась рассказать хозяйкам дома семейную легенду о первой встрече Натана и Мерав, родителей ее. Будто бы, увидав хромого юношу, заплакала девушка, а тот в мгновение ока покорил ее сердце. Мол, давным-давно он исполнил данную посланцу небес клятву, что на себя примет изъян невесты-хромоножки, свыше ему назначенной, и полюбит ее такою, о какой мечтал и какую видит теперь пред собой – белокурую, голубоглазую, легконогую.

Тут послышались шаги в сенях. Вернулись из синагоги мужчины. Ревекка не открыла рта, дабы Ицхак, полагавший, что самые бесполезные из смертных это люди сентиментальные, не причислил бы к таковыми и сестрицу, и она потеряла бы в глазах взыскательного брата реноме советницы.

Ссоры да брани

1

Известно всем: украинский город Божин славен своими хасидами – счастливейшими из людей. Какая тропа ведет сих баловней судьбы к довольству? Богатый хасид вкушает любовь небес, а бедный хасид любит небеса, дарующие в радость ему благую долю.

Человек счастлив вполне, лишь памятуя о бедах. Они отменно оттеняют блаженство, и за это он им премного благодарен: ноша тяжела – передышка мила. Во исполнение закона всесветного равновесия поселились по соседству с жизнерадостными божинскими хасидами хмурые хасидоборцы из Вильно.

Лучшей участи искали на Украине неимущие, но ученые виленские евреи. И вот, налетел топор на сук. Тяжелыми, как фолианты талмуда упреками осыпали хасидоборцы головы легкомысленных соплеменников: “Суждения ваши подобны проповедям прежних обманных мессий. Те, ослепленные, торопились царить над миром, воображая, будто слабый сильного одолеет. Власти жестоко карали иудеев за неподчинение и смуту. Горе несли народу ложные его спасители, и грех великий уподобляться им. Цадики ваши алчны и невежественны, а вы творите из них кумиров и чистую нашу веру иудейскую идолопоклонством мараете!”

В Вильно жил и учил великий ментор, главный хасидоборец. Повсюду, где благоденствовали хасиды, поверенные виленского веронаставника старались вернуть заблудших овец в стадо. Меж двумя лагерями велась война борзым пером, ядовитым языком и тяжелым кулаком. Бойкоты, доносы, клевета – ни чем не гнушались обе достойные стороны.

Пожалуй, хасиды чуть мягче, немного терпимее, малость добрее. Они искали мира, но виленский учитель неизменно отказывал в аудиенции их послам. Как-то раввин божинских хасидоборцев согласился на беседу с цадиком Айзиком и принял хасида-толстосума в убогом своем жилище.

2

– Мир тебе, ученый раби, – сказал цадик, входя в жалкое святилище.

– Мир и тебе, Айзик, и всему народу нашему, – ответил раввин.

– Аминь!

– Что привело тебя, наставник неучей?

– Избегай угловатых слов. Меж нами согласия хочу, тебе внимая.

– Кабы внимал! Не моей – божьей мудростью богатей. В книгах нет словесных углов.

– Разве хасиды к торе не прилепились?

– Боюсь, отлепились.

– Не понимаю.

– Миролюбец Айзик! Нравоучительными байками ты заместил слово творца!

– Боже сохрани! А сказки тем хороши, что и неученому понятны. И молитвы наши страстны.

– Чересчур. К всевышнему взывая, негоже кувыркаться и вопить.

– Горячая молитва – путь к праведности для простонародья.

– Авигдор, твой покровитель, не бедняк и не простак. Вместе наживаетесь.

– Моя ученость мала, твоя – горами движет, но не к тебе, ко мне идут за божьим словом.

– Дорога вниз легка, вверх – тяжела. Потакая слабости людей, ты крадешь у меня любовь их.

– Ты колешь и упрекаешь, почтенный раби. Не хочешь мира – слушай мой упрек!

– Я чист пред богом и людьми.

– Твои ищейки донесли властям на одного из цадиков. Его заключили в крепость.

– Мы ни при чем!

– О, если б так! К счастью, мудрец был признан невиновным!

– Денежные хасиды подкупили судей!

– Наши гроши лишают тебя сна!

– Гроши? Невежеству – дары, шелка, почет, а истинная ученость прозябает в скудости.

– Зависть!

– Ничуть! Не ваши – наши гроши лишают меня сна!

– Бессонный смотрит букой и в жизни не находит радость.

– Я справедливости не нахожу.

– Ты бранишь меня обиняком и напрямик. А народ почитает своего цадика непогрешимым!