Своя земля

Николай Устинович не полез больше в воду, посидел над откосом, неторопливо оделся и вышел на дорогу, что пролегла вдоль реки. Он шел не спеша и не зная, куда идет, часто останавливался и с невольным смятением пожимал плечами, думая о том, почему его добрые пожелания опять натолкнулись на непонятную отчужденность и даже озлобление.

12

Топот бегущего коня вывел Червенцова из задумчивости. Сзади кто-то настигал на лошади, словно преследовал его. Николай Устинович свернул на обочину дороги и остановился, и тут же из кустов выехала Анастасия Петровна верхом на рыжем коньке. Он бежал, вразброс вынося копыта в стороны. Натягивая повод, она осадила конька в придорожные кусты, и тот тяжело завертелся и вскинул огромную кудлатую голову. От быстрой езды краска проступила на ее лице, юбка сбилась, открывая полные округлые колени. И только ее раскрасневшееся лицо и эти колени увидел Червенцов и отвел взгляд. Анастасия Петровна, краснея еще больше, с силой натянула края юбки на колени.

— А я и не думал, что ты умеешь казаковать, — пробормотал Червенцов, преодолевая неожиданную стеснительность.

— Ну, какая я казачка, от нужды, не было подводы, вот и поехала верхом, — засмеялась она. — Ты помоги мне слезть, подержи конька.

Николай Устинович взялся за уздечку. Навалившись грудью на лошадиную холку, она спрыгнула с седла, но, ее нога запуталась в стремени. Он обхватил ее талию и крепко прижал к себе. Конек норовисто заплясал на месте, едва не наступая на ногу Червенцову. Ему было неловко, он остерегался копыт коня и отступал в сторону, стараясь удержать ее тяжелое тело. Анастасия Петровна вырвала ногу из стремени, уронив туфлю, резко оттолкнула Николая Устиновича, вскрикнула:

— Ой, да пусти же! Больно…

Она склонилась, стала растирать ладонью ушибленную голень. В том, как она крикнула, как порывисто оттолкнула его, Николаю Устиновичу почудилось такое откровенное презрение, что он ощутил растерянность и неуверенно взглянул на нее. Увидел лишь низко склоненную черноволосую голову с завитками волос на полной шее, сильные загорелые руки. Она медленно выпрямилась и улыбнулась, окидывая его ясным и внимательным взглядом.

— Какой же ты! Не мог лошадь удержать, так недолго и ноги лишиться… Раньше ты куда ловчее был.

Николай Устинович вдруг разволновался, было неприятно, что так произошло, ведь она подумает черт знает что. Как же теперь быть: сделать вид, что просто не справился с внезапно испугавшейся лошадью, превратить все в шутку, посмеяться над своей неловкостью? Руки, казалось, все еще ощущали тяжесть ее здорового тела.

Так и не решив, как вести себя, Червенцов молчал, удерживая за уздечку присмиревшего конька. Она взяла ее, усмехнувшись, сказала:

— Пройдемся, проводи меня.

Они пошли в полшага друг от друга, как будто это малое расстояние могло уберечь их от случайных прикосновений. Лошадь двигалась следом, медленно перебирая короткими мохнатыми ногами, позвякивала удилами.

— Зря приехал я, как мальчишка поступил, — вдруг сказал он. — Непродуманно вышло как-то, пришел в чужую квартиру непрошеным и наследил.

У Анастасии Петровны быстро поднялись брови, — что-то обиженное, ребячье было в его нахмуренном лице с упрямо сложенными губами.

— Что-нибудь случилось? — спросила она, соображая, почему он оказался на этой глухой дороге.

— Ничего не понимаю, ничего, но, кажется, всем приношу одни неприятности, какую-то, черт возьми, обиду, — развел руками Николай Устинович.

— Ты, может, скажешь, в чем дело?

— Не понимаю ничего, вот что случилось! — раздраженно буркнул он и с внезапным откровением изложил весь свой разговор с Федором. Все случившееся теперь казалось нелепым и даже глупым, как пьяная ссора, и он хотел придать своим словам насмешливый оттенок, но получилось так, будто жалуется на кого-то, а на кого, понять невозможно. Сзади тупо стучал копытами конек, точно прислушивался к его словам, и Червенцову был неприятен этот топот и шумное дыхание за своей спиной.

Усмешкой раздвинулись и затрепетали губы Анастасии Петровны.

— Зачем ты это сделал! Федя вспыльчив, он и не такое мог тебе сказать.

— Но я хотел помочь Наде, ты понимаешь… Ведь это байство, домостроевщина какая-то, — повысил он голос, замечая насмешливое выражение ее улыбки.

— Напрасно вмешиваешься, Коля, между мужем и женой нельзя становиться, — строго и серьезно сказала она. — И без тебя разберутся, только ненужные раздоры да неприятности. Ты не знаешь моей Надьки, — у нее кремешек-характер, что задумает, то и сделает.

«Как запутано все, может быть, и в самом деле я лишний со своими советами», — подумал Николай Устинович, впервые за эти дни догадываясь, что ему ничего не известно ни о Наде, ни о Феде.

— Кажется, я сморозил чушь с Федей, — примиренно проговорил он.

Дорога вывела на луговой простор с крутой стеной некошеной травы. Кусты просторнее разбежались по сторонам, стали реже, кудрявее от обильной листвы. Они томились в неподвижном зное, лишь ближе к берегу ветки их шевелились, раздвигались, и там мелькало что-то рыжее, как лисий хвост. Анастасия Петровна окликнула: