Swvswh40k(СИ)

- Будто тебя это волнует? - злобно спросила воительница, которой уже надоело терпеть это унижение.

- Если это не волнует тебя, то Кхорн получит хорошее пополнение в свои легионы. - ответил великан, всё же опуская её, - Но помни, Он не любит, когда убивают слабых и беспомощных, и жестоко карает тех, кто подводит его.

Женские сплетни

Храм поражал воображение своими размерами. Расписанный прекрасными фресками потолок находился в сотне метров над головами тех, кто стоял на полу главного предела. Который был окружён множеством малых пределов, каждый из которых представлял собой отдельный храм, посвящённый одному из множества святых. Это не считая протянувшихся на километры галерей, что связывали бесчисленное множество келий, молелен, и прочих служебных помещений. Громадное здание могло вместить десятки тысяч человек на дюжине этажей. И сейчас оно было забито до отказа.

Торжественную службу вела сама преподобная мать. В казавшихся сшитыми из золота одеяниях, опираясь на причудливый посох, увенчаный пылающим факелом, она стояла у кафедры перед алтарём, читая молитвы на особом языке, который назывался "Высокий Готик", и был специально предназначен для богослужений. Её голосу, усиленному аккустикой помещения и сложной системой репродукторов, вторили сотни голосов церковного хора, в определённых местах подхватывая её слова и дружно вознося славу Императору и Его святым. Их пение сопровождалось весьма необычным аккомпанементом в исполнении органа -- чудовищного по своим размерам музыкального инструмента, состоявшего из множества стальных труб разной толщины и длины, который целиком занимал одну из торцевых стен храма. Он был столь сложен в управлении, что справится с этой задачей было под силу только специальному сервитору, у которого было шесть механических рук и четыре ноги, которыми он играл на четырёх пультах с кучей дополнительных переключателей, тумблеров, рычагов и неизвестным количестве педалей. Создаваемая им музыка заполняла собор, проникая даже в самые дальние уголки. Этот низкий гул наполнял голову, вытесняя все мысли, а главная мелодия на более высокой откаве настраивала на лёгкость и бодрость, даря те самые ощущения покоя и умиротворения, которые помогали лучше воспринимать проповедь.

А сегодняшняя проповедь была необычной. Этот день должен был стать днём крещения для доброй сотни новорожденных, которых держали на руках их матери, стоя в первом ряду громадной толпы, заполнявшей храм. И Туа тоже стояла в одном ряду с ними, одетая в один лишь свободный балахон из плотной белой ткани, напоминавший ночную рубаху в пол. Потому что этот день должен был стать днём и её крещения тоже.

Согласно местным традициям, все женщины стояли по левую руку от центрального прохода, а мужчины -- по правую. Дабы соблазны плоти не отвлекали верующих от службы. В центральном проходе, прямо перед алтарём, стояла сама герцогиня. Это было место лорда, но на этом её привелегии над остальными прихожанами заканчивались. В скромном, даже по меркам самой Макет, одеянии, она стояла так же как все, повторяя слова молитв и время от времени осеняя себя знаменем аквилы, складывая на груди руки с раскрытыми ладонями, скрещивая большие пальцы. Таким образом она на деле демонстрировала своим людям, что перед Императором равны и лорд, и нищий. Только два человека были удостоены права стоять в проходе рядом с ней -- личная телохранительница по левую руку и капитан корабля по правую. Как она успела понять из разговоров местных жителей, странная женщина с саблями по имени Сехмет была удостоена такой чести потому, что носила титул мастера клинков и была беззаветно верна только герцогине и Императору. А капитаном корабля оказался тот самый высокий красавец Хьюго выл возвышен от простого пилота своей госпожой за все те подвиги, что он совершил служа ей.

Тем временем церемония подходила к своей кульминации. Закончив декламировать очередной отрывок из священных текстов, епископ взмахнула своим горящим посохом, и повинуясь её команде служители храма начали выносить из боковых проходов крупные серебрянные чаши. Богато украшенные чернением и гравировкой, они были человеку по пояс, а внутри плескалось ещё литров по десять воды, что увеличевало и без того немалый вес, так что нести их приходилось вдвоём. Всего было две дюжины чаш, установленных по правую и левую сторону от центральной кафедры. А прямо напротив центра оказалась установлена чаша совершенно абсурдного размера, казавшаяся чем-то средним между тазом-переростком и небольшой ванной, которую не без труда втащили ввосьмером, и потом отдельно наполнили водой, натаскав туда литров двести. Спустившись со своей кафедры, епископ сняла со своей шеи золотую цепь, на которой висел амулет в виде стилизованного изображения двухголовой птицы, и принялась обходить чаши. В воду каждой она опускала сперва краешек факела, а затем и амулет всякий раз сопровождая это действо нашёптыванием молитв. И так две дюжины раз.