Сын атамана

Армия войскового атамана подошла к Воронежу одновременно с войсками Кумшацкого и Мечетина. Передовые дозоры пластунов спокойно проникли за неохраняемую городскую стену, и убедились, что царских солдат в городе нет. Долгорукий и Боур, сволочи такие, казнив полутора тысяч пленных казаков и горожан, отступили к еще сопротивляющейся крепости Усмань, где засели несколько сотен низовых донцов. Такого маневра от майора и генерала никто не ожидал, и было непонятно, чем он вызван. Однако уцелевшие местные жители сообщили, что в городе не было продовольствия, а шедшие из Липецка обозы разграблены запорожцами Беловода и бурлаками Павлова. Кормить солдат и драгун стало нечем и царские полководцы решили взять Усмань, где хранились основные запасы разбитой Третьей казацкой армии.

В связи с этим, подчинив себе все войска, которые находились неподалеку, Кондрат направился за ними в погоню. По дороге к нему присоединилось несколько плутонгов Первого Волжского стрелкового полка, которые партизанили в окрестностях, и вскоре объединенные казачьи силы достигли осажденной Усмани. Небольшая крепость все еще огрызалась огнем нескольких мелкокалиберных пушек и ружейной стрельбой, но конец ее был близок. Казаки Поздеева ждали помощи, очень на нее надеялись, и она успела вовремя. Царские войска, заметив передовые дозоры булавинцев, скоренько отступили, и стали готовиться к сражению, а наши полки деблокировали Усмань, и встали на отдых. Сражение должно было состояться в любом случае и требовалось к нему подготовиться.

Ночью на нейтральную полосу между двумя армиями выдвинулись пластуны, и началось веселье. Мастера скрадывания вчистую вырезали секреты и караулы утомленных боями и изморенных скудным пайком царских солдат, а после этого, подобравшись к оборонительным валам на берегу реки Усмань, всю ночь перекликались с солдатами.

– Эй, робяты! – кричали наши казаки. – Бейте офицеров и к нам переходите! Нечего, за царя-Антихриста свою кровушку проливать!

– Ага! – отвечали им. – Мы выйдем, а вы нас в кандалы и туркам продадите!? Знаем мы про это!

– Тю! Ты чи сказився, солдат!? Яки таки турки, мы люди веры православной, и только с врагами жестоко поступаем! Беги к нам! Дадим жупан, обувку справную, фузею при тебе оставим, и станешь вольным человеком, а не рабом!

– Боязно и не верим мы вам!

– Это зря, у нас много бывших царских солдат, с Камышина, с Воронежа, с Царицына, и даже из Астрахани. Про полк Бернера слыхал, что в Астрахани стоял?

– Ну, слыхал, и что?

– А ничего. Солдаты своего полковника-иноземца на штыки вздели, и теперь они гвардейский полк Астраханской республики, живут вольно, довольствие получают в полной мере и оплату в серебре.

– И много им платят?

– Пока немного, по три рубля в месяц, но обмундирование, оружие и припасы за счет городской казны.

– Брешешь, наверное.

– Чтоб мне пусто было, именем господа Бога нашего Исуса Христа клянусь.

– А ты, по словам твоим, видать, что старовер.

– Да, это так, по старым дедовским канонам все обряды справляю, и на это у нас никаких гонений нет.

– Подумать надо!

Весь это разговор происходил в ночной темноте, хоть глаз выколи, и в беседу неожиданно вмешивается голос офицера:

– Отставить! Ерофеев, смирно! Каналья!

– Ваш бродь, да я…

Звуки хлестких пощечин и снова голос офицера, который обращается к пластунам:

– Бунтовщики, вы еще здесь!?

– Мы не бунтовщики, но мы здесь.

– Не будет к вам перебежчиков, так что не рвите горло. Все наши солдаты и драгуны кровью ваших пленных казаков замараны. Поэтому завтра будем биться, и мы разобьем ваше проклятое мятежное племя.

– Кто и кого разобьет, офицерик, мы еще посмотрим. А насчет солдат, я так скажу – они люди подневольные, и грех свой искупить, в отличие от тебя, завсегда смогут.

Офицер не ответил, и пластуны по всей линии оборонительных сооружений продолжали агитировать солдат на переход к казакам. И пока все это происходило, в крепость Усмань на военный совет съезжались командиры булавинских полков и армий.

Мы с отцом прибыли в крепость раньше всех, лишь только стало смеркаться. Въехали в разбитые ворота, посмотрели на разрушенные стены и прошли в большую деревянную башню, которая находилась по центру укрепрайона. Здесь отец поприветствовал командующего обороной крепости сотника Кривоноса, тут же его обнял и повысил в чине до полковника. Пока суть, да дело, расспросы и разговоры, появились чумазый и грязный полковник Павлов, и серьезный атаман Беловод, которые выползли из окрестных лесов, а за ними и остальной командный состав армии подтянулся.

Сначала говорили про разгром Третьей армии, и Беловод с Павловым подробно рассказали о сражении под Крутиково, а Кривонос их слова подтвердил. Затем провели разбор оборонительной операции по прикрытию Воронежа, и все присутствующие командиры признали, что Павлов и Беловод действовали хорошо, и на их месте немногие бы смогли столько продержаться. Однако были подмечены и ошибки, в частности, что отойди запорожцы и стрелки в Воронеж, город мог бы устоять и продержаться до подхода подкреплений.