Сын атамана

Песня стихла и, держа в поводу своего верного Будина, я шел рядом с колонной и вслушивался в разговоры бывших крепостных рабов, а ныне вольных людей, которые шли биться за свою свободу, за Тихий Дон и Правду, и понимал, что таких людей не сломить. Сжимая зубы и надрываясь, именно они и, их потомки, вытянули на себе Россию, били шведов, ляхов, турок, французов, японцев и немцев. Они шли в огонь, и выходили из него израненные, но живые. И пока есть такие люди, до предела терпеливые, но не забывающие обид и не прощающие зла, яростные в бою и трудолюбивые в поле, понимающие кто они есть и ради чего на этот свет родились, русский народ будет жить. Но это русские, а мы казаки, другой народ. Хотя давно с ними рядом живем, сроднились во многом, так что не чужие люди.

41

Россия. Москва. 16.04.1708.

Этот день Алексей Петрович Романов, по указанию своего отца, самодержца всероссийского Петра Первого, оставшийся в Москве, посвятил инспекции сильно пострадавшего во время последнего великого пожара старого Кремлевского дворца. В сопровождении нескольких человек, под весенним дождем он бродил из одного здания в другое. Царевич смотрел на проломы и трещины в стенах, осыпавшуюся штукатурку, мусор и валяющиеся под ногами выбитые пожарными двери. И от вида такого беспорядка, разгрома и хаоса, сердце его сжималось в недобрых предчувствиях.

Закончил он свой путь в небольшой домовой церквушке, чей купол зиял рваными дырами, сквозь которые вниз лились тонкие дождевые струйки. Слюдяные окошки были выбиты, а полы подгорели, под потолком летали мелкие птички, и кругом царило полнейшее запустение. Однако здесь по-прежнему висели знакомые ему с самого раннего детства древние иконы и, глядя на печальный лик Христа на одной из них, Алексей смог немного успокоиться и собраться с мыслями.

За спиной царевича находились приставленные к нему люди Федора Юрьевича Ромодановского, весьма темные личности, официально охранявшие наследника, а на деле шпионы, которые следили за каждым его шагом. Алексей повернулся к ним и, глядя прямо в глаза старшего из преображенцев, дьяка Мухортова, широкоплечего полноватого крепыша, как можно уверенней, сказал:

– Я хочу остаться один и помолиться. Оставьте меня.

Мухортов кивнул и вместе со своими людьми вышел. Царевич остался один и вздохнул полной грудью. После чего он расстегнул тесный мундир, опустился перед иконой на колени и, посмотрев на лик Иисуса, привычно зашептал Символ Веры:

– Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, видимым же всем и невидимым. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, иже от Отца рожденного прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденного, несотворенного, единосущного Отцу, им же вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сошедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы, и вочеловечившегося. Распятого при Понтийском Пилате, и страдавшего, и погребенного. И воскресшего в третий день по Писанием. И возшедшего на небеса, и сидящего одесную Отца. И паки грядущего со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. И в Духа Святого, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящего, Иже с Отцом и Сыном покланяемся и славим, глаголившего пророки. Во единую Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущего века. Аминь!

Закончив молитву, Алексей перекрестился и встал. Затем еще раз прошелся по церквушке, в которой ему было так спокойно, и собрался выйти наружу. Однако появился его основной надзиратель и настоящий хозяин Москвы, сам князь-кесарь Федор Юрьевич Ромодановский, который сегодня был одет не в свое обычное западное партикулярное платье, а в боярский кафтан. В его руках находилась крепкая трость, а округлое лицо начальника Преображенского приказа, как обычно, казалось суровым и неприветливым. Губы князя были сжаты в тонкую нитку, а настороженный взгляд, выискивая убийц, крамольников и шпионов, привычно обшаривал каждый темный угол.

Подойдя к царевичу, Ромодановский поприветствовал его:

– Здравствуй, Алешка.

– Здравствуй, Федор Юрьевич, – ответил царевич и спросил: – Ты здесь по делам или меня искал?

– По делам, но и тебя увидеть хотел. От Петра Алексеевича письмо пришло.

– И что пишет батюшка?

– Воюет со шведами и ведет мелкие пограничные сражения, Смоленск укрепляет и на всех дорогах засеки строит…

– А что относительно меня?

– Недоволен тобой царь-батюшка.

– Как же так, Федор Юрьевич, ведь я все по его слову делаю?

Князь посмотрел на царевича, криво усмехнулся и сказал:

– Делать-то, ты делаешь, Алешка. Да только не радеешь о сих делах и равнодушен к ним. А от этого и не выходит у тебя ничего. Петр Алексеевич приказал Москву спешно укреплять, а ты что творишь?