Сын Бастинды (СИ)

  Старуха Якль почесала переносицу и зевнула. С неба все еще ругался Красный Феникс. Он кружил вокруг башен монастыря и теперь, в безопасности, проникался благородным гневом. С земли он казался каплей крови над лазаретом.

  - Так значит, мальчик вернулся в монастырь? - спросила Якль, откинув с головы платок и подняв на настоятельницу мутные, затянутые катарактой глаза. - А метлу он с собой принес?

  7

  Опять ступеньки! Бедные ее суставы! Теперь без долгого послеобеденного отдыха не обойтись. Переборов себя, настоятельница ступила на лестницу, и Кандела услужливо подала ей руку. Это хорошо: значит, девочка не безнадежно глупа.

  Солнце поднялось уже высоко, прогрело воздух в лазарете и не светило в окна. Юноша лежал, как и прежде, недвижимый и аккуратно укрытый одеялами. По обе стороны от его кровати сидели сестра-травница и сестра-врачевательница, каждая за своим делом: первая толкла травы в ступке, вторая вела историю болезни.

  - Знаете эту послушницу? - спросила их настоятельница.

  Сестры вопросительно посмотрели на нее.

  - Ее зовут Кандела, и она играла на доминьоне на кухонном дворе. Похоже, у нее есть кое-какие способности к музыке; может быть, сидя здесь с Лестаром, она их разовьет. Кандела, познакомься с сестрой-врачевательницей и сестрой-травницей. Ты наверняка видела их хотя бы в церкви и трапезной.

  Монтии не обязаны были кланяться, но когда не поклонилась и Кандела, смущенная сестра-травница неуверенно качнулась вперед - понимай, как знаешь.

  - У меня есть более для вас дело поважнее, чем неусыпный присмотр за нашим гостем, - сказала настоятельница сестрам.

  - Но, мать-игуменья, - возразила сестра-врачевательница. - Не хочу перечить вам, и все же должна с почтением напомнить, что как вы руководите духом нашей обители, так и я отвечаю за здоровье каждой живущей в ней души.

  - И говоря о здоровье... - подхватила сестра-травница, однако настоятельница нетерпеливо подняла руку.

  - Никаких возражений. Кандела девушка простая, но она вполне способна сидеть здесь у постели больного. Она понимает мои поручения. Если он вымолвит хоть слово, она немедленно даст кому-нибудь знать. Ну, а пока она вспомнит свои гаммы и, может быть, улучшит свою игру. Если Лестару суждено умереть, то пусть его баюкают звуки доминьона. Таково мое мнение.

  И настоятельница сложила руки в старинный ритуальный жест, означающий "да будет так" или, в зависимости от выражения говорящего, "возражений не потерплю".

  Сестра-травница не отступала.

  - Я хорошо знаю эту новенькую, у нее не хватает ума даже уйти под крышу с дождя. Вы делаете ужасную ошибку...

  - В кои-то веки сестра-травница права, - поддержала сестра-врачевательница. - Если нагноятся раны или разовьется осложнение...

  - У меня припасена для вас другая работа, - оборвала их настоятельница. - И ваше невыносимое упорство лишний раз доказывает, что вы-то мне для нее и нужны.

  Они замолчали, разбираемые обидой и любопытством.

  - Я вам еще не рассказывала, что узнала о трех молодых монтиях из Изумрудного города, которые не так давно здесь останавливались. Их убили по дороге и срезали лица. Надо выяснить, кто и зачем это сделал.

  Настоятельница повернулась.

  - Заканчивайте с лекарствами и следуйте за мной. Я вздремну вместо обеда, и мы соберемся в моей келье, когда окончатся послеобеденные молитвы. Да, и не забудьте снова наложить лечебные заклинания, чтоб они действовали хотя бы до вечера.

  Она не была знакома с их профессией - откуда же она узнала об этих запрещенных заклинаниях? Видимо, потому она и настоятельница, - решили сестры. Пусть она не знает медицины, зато знает женщин.

  Им оставалось только подчиниться. Настоятельница спускалась чуть впереди, и на губах ее играла победная улыбка. Хорошие они сестры, эти лекарки, вот только любопытны до смерти, как и все остальные в обители. Чем бы ни был болен Лестар, какой бы исход его ни ожидал, ему будет легче без их удушливого внимания.

  Настоятельница остановилась, чтобы перевести дух. Убийственные ступеньки. Сестры почтительно застыли и ждали, пока она отдувалась. "Женское упрямство! - думала настоятельница. - Что эти две, что я. Если кто и справится с заданием, то это они. Храни их господь!"

  А зачем вообще я подвергаю моих дорогих сестер опасности? Из-за того что другая настоятельница в Изумрудном городе безответственно послала молодых несмышленых монашек к дикарям, не позаботившись даже о проводнике! Вместо Отси Цепкорукой у них была одна лишь вера, невинность и смелость, порожденная глупостью. Будь проклят Изумрудный город за то, что сидит на нашей шее! Будь прокляты эти монастырские тряпки за то, что идут на поводу у правительства!

  Она не стала просить прощения у Безымянного Бога за свои мысли. Она заработала право на проклятия. Когда они заслужены.

  8