Сын бога войны

– Октамис, – процедил Амизак, – кто ты такой, чтобы заявлять права на то, что принадлежит здесь мне, и только мне одному? Один раз ты уже вывел меня из себя. Это уже второй. Не соверши ошибку в третий раз, ибо он станет последним для тебя.

Вождь хотел добавить еще что-то, но умолк, разглядывая девушку, из-за которой произошел спор, едва не завершившийся кровопролитием. По правде говоря, она того стоила. Совсем еще юная, но вполне зрелая, такая, как любил Амизак.

– Покажи себя, – потребовал он и, чтобы она поняла, сделал соответствующий жест.

Вместо того чтобы подчиниться и задрать подол, девушка потупилась и вцепилась в края своей рубахи так, что стало ясно: оголить ее можно только силой.

Ее стыдливость и упрямство неожиданно понравились Амизаку. Ему захотелось обладать этой склавинкой – захотелось сильно, как это бывало в молодости, когда глаза застилал туман, а в горле пересыхало.

– Как ее зовут? – спросил он, обводя взглядом стоящих перед ним людей.

Она поняла смысл вопроса и пролепетала:

– Янина.

– Янина, – повторил Амизак. – Пойдем со мной, Янина. У меня ты будешь в безопасности.

Он поманил ее пальцем. Октамис качнулся вперед, готовый пойти наперекор вождю. Янина поспешно вышла из толпы. Она сама не знала, почему поступила так. То ли для того, чтобы выручить юношу, вызвавшего немилость вождя, то ли из страха быть брошенной на растерзание толпе мужчин. В любом случае она пошла за Амизаком, и судьба ее была решена. На полпути к его кибитке, установленной на краю стойбища, она оглянулась. Взгляд Октамиса, провожающий ее, был полон отчаяния и гнева.

Впоследствии эти чувства притупились, но по- прежнему читались в его глазах, когда он встречался с Яниной. Случалось это не слишком часто. Вождь оставил ее при себе, и отныне она повсюду сопровождала его в большой кибитке с пятью другими женами. Она стала наложницей Амизака. Он не женился на ней, но забирал к себе на ночь чаще, чем остальных, и это вызывало ревность и недовольство товарок. Они постоянно подстраивали ей всякие мелкие пакости, а однажды даже попытались отравить и почти добились своего, потому что двое суток Янина провела на грани между жизнью и смертью. Когда же ее вы`ходили жрецы, она обнаружила, что в кибитке стало одной спутницей меньше, а оставшиеся всячески выражают свою симпатию.

Так проходили дни и луны. Народ Амизака шел все дальше и дальше, нигде не задерживаясь подолгу. Все необходимое было с собой, начиная с припасов и заканчивая передвижной кузней. Быт сколотов довольно сильно отличался от уклада, принятого в родном племени Янины, но она привыкала и училась. Постепенно запоминались слова, с помощью которых она общалась с женами Амизака и им самим. Он бывал груб с девушкой, но не бил ее, не унижал, и этого было достаточно, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Когда же рядом крутился Октамис и пытался заводить с нею разговоры, она старалась как можно быстрее уйти или уединиться в кибитке. Ей нравился этот юноша, однако она догадывалась, что даже самые невинные их беседы могут навредить не только ему, но и ей.

Так и произошло однажды, когда Янина зазевалась и не заметила приближения Амизака. Октамис расспрашивал ее о прежней жизни, о родителях, о недолгом замужестве. Расчувствовавшись, она стала рассказывать о гибели мужа, как вдруг от неожиданного подзатыльника у нее искры полетели из глаз, сбив с мысли. Растерянно моргая, она увидела сквозь слезы расплывчатый силуэт Амизака и услышала, как он распекает ее, размахивая перед ее носом кулаком. Октамиса он толкнул в грудь и погнал прочь.

После этого случая Янина провела несколько дней в страхе – она боялась, что будет выдворена из богатой кибитки и перейдет в разряд обычной рабыни, которую может обидеть каждый. Проявляя недовольство, Амизак не звал ее по ночам и отобрал у нее все те украшения, которыми одарил ранее.

Заметив такую перемену в отношении к Янине, жены вождя опять взялись за старое, изводя ее придирками и злобными шутками. Они подбрасывали ей в постель жаб и мышей, плевали в ее кувшин с водой, крали и портили ее вещи. Жизнь девушки сделалась невыносимой.

В тот вечер, когда за ней пришли и повели в кибитку Амизака, она приготовилась к худшему. Однако ограничилось тем, что он сделал ей выговор. Половины слов Янина не поняла, но главное все же усвоила. Она пообещала, что впредь будет вести себя сдержаннее и осмотрительнее. Амизак велел ей раздеться и лечь на шкуры. Янина очень старалась, и вождь остался доволен. Утром он сам сопроводил ее в кибитку, дав понять, что опала закончилась.

Жены вновь присмирели, но она им не доверяла. Никому нельзя верить в этой жизни, ни на кого нельзя полагаться – только на себя саму. По ночам, прислушиваясь к сопению сколотских женщин, Янина строила планы о том, как сбежит однажды и вернется к отцу. Лишь бы только не забрюхатеть от Амизака. Для этой цели девушка собрала нужные травы. Дело шло к осени, нужно было запасаться на долгую зиму.