Сын героя

– А вы никогда не полагали об этом, как о чем-то для себя возможным?– спросил незнакомый дядька. – Слушая ваш рассказ это вполне можно предположить.

–У меня никогда не возникало даже желания покататься, – возразил Вика, – видите ли, я не переношу запаха бензина. А вы, незнакомец? Не кажется ли вам, что настало время представиться?

– Очень приятно, – произнес тот и назвал свое имя: – Евгений Николаевич Орехович, проездом из Питера. Давний друг Полковника.

Все, кроме Вики, отнеслись к незнакомцу с полным равнодушием: имя Евгения Николаевича ни о чем им не говорило. А он без лишних споров взял на себя ресторанную витрину и выложил десять тысяч за разбитое стекло.

– Стремление к саморазрушению показательно для нашего беспокойного, но интересного времени, – заметил Прокопьич, пребывая од впечатлением от рассказа.

– В том смысле, чтобы протаранить кого-нибудь? – спросил Иван Иваныч.– Нет, тут дело принципа. Не будь его, я бы не стал за штурвал.

– Как бы то ни было, это лишь сон, – продолжал Вика. – И вот я пропарываю бок цистерны и оказываюсь внутри пространства, полного пива, в котором мы плаваем вместе с автомобилем.

Милка задумалась. Она притащилась в эту пивную, поскольку ее клиент-англичанин непременно хотел встречи с человеком по имени Вика. Сам он угнездился за стойкой и пил водку перед началом серьезного разговора, а Милка держалась сама по себе. Картонка с соком стояла на столе, и какие-то парни наливали из нее за неимением лучшего. Иван Иваныч слушал. Старик в тапочках слушал. Полковник спал вечным сном. Парни, которых никто не знал, тоже слушали. И Рыжик, увернувшийся от швабры уборщицы, слушал.

– Пиво – к счастью, – никто не заметил, как из могилы высказался Полковник.

– Давай, Вик, – парням было мало, и они хотели продолжения, которое бы все прояснило. – Давай, давай про пиво-то…

– Я был бы не против задержаться там на время, но автомобиль прорвал вторую дыру, и мы вылились вместе с пивом. Разом все встает на свои места. Вроде можно и ехать дальше, но думаю, зачем же мне оставлять столько пива, так что я бросаю машину, ныряю в цистерну и ложусь на дно. Вот и все. Возможно, требовалось совершить что-то, перевернуть мир, к примеру, там, но я залегаю на дно, понимаете, вот и все.

– Прекрасный сон, – добродушно улыбается Иван Иваныч. – как там говорил наш добрый друг?

– На дно, но в скафандрах, – тут вторгается Полковник, чтобы напомнить о себе.

Эту фразу с чувством повторили его верные друзья, чем не предлог, чтобы выпить. Поглощенные тостом, они не обратили внимания на двух людей в штатском, подошедших к англичанину, который не стал ломаться и вышел с ними.

Верно, что Полковник готов залечь на дно. Для него-то это шуткой не является, и он хочет встать на колени, не внимая уговорам не валять дурака и не мешать веселью. Дело в том, что коленей своих он не чует, а потому соглашается принять еще порцию вечности. Он пьет воздух и слушает, что рассказывает Евгений Николаевич Орехович из Питера, и даже готов пойти и чего-нибудь поесть за компанию.

– Помню мы с ним были в командировке в… Монголии, – рассказывал он. – Сидели мы в палатке и выпивали также душевно, как вы сейчас. Там с утра жара и мы все мокрые, и делать нечего, только день за днем сидеть и ждать. Такая командировка. Сидим день, ночь, а утром выходим – места не узнать: деревья с корнями вывернуты, ураган прошел. Ну. Мы палатку бросили, старую «Волгу», на которой приехали, бросили и обратно пешком пошли.

– А позвольте узнать, какое-то звание было у вашего друга? – спросил участковый Костя.

– Почему это вас так возбуждает, – удивлялся Орехович, полковник ФСБ и отнюдь не в отставке. – Разве это главное? Нет, главное – это подвиги, которые совершил наш друг.

И он смущенно рассмеялся.

– А чем занимаетесь вы? – воззвал Вика, оскорбленный за друга. – Сидите в палатке и ждете телеграмм, чтобы приехать и арестовать наемного убийцу?

– У каждой профессии есть свои секреты. Вот у вашей подруги прекрасное образование, пусть она занимается журналистикой. В этом ей помогут.

Это было сказано под занавес, а все интересное Вика пропустил. Он так и не успел разглядеть англичанина, заметив лишь пустой стул возле стойки и недопитый стакан, за судьбу которого можно было не беспокоиться. Однако Ореховичу он доверял, а тот сказал, что все будет сделано, как следует.

Милка посмотрела вниз, ощущение ее не обмануло. Только что англичанин был тут, стоял у стойки, пил пиво. Теперь его не было. Клиент удрал, не заплатив. И в довершение ко всему – безусловно, мокрые ноги.

– Слушай-ка, Вика, завтра с утра не приходи на остановку, – сказала она. – Сил нет смотреть на тебя. Лучше оставим это, найди себе кого другого.

– Тогда я приду послезавтра. Как обычно, в семь ноль-ноль по московскому времени.

– Ты мастер устраивать спектакли, Вика, – заметила она с ноткой недовольства знатока, который даром заплатил за билет: зрелище того не стоило.

– Вот закончу следствие, поведу тебя в театр.

– С деньгами можно не торопиться, если ты из-за денег. Я подожду, мне не к спеху.