Сын игромана

Чтобы отвлечься, Тимка повернулся к окну, за которым проплывали уже не городские улицы, а пустые осенние поля. Вон вдали высятся стога сена, сверху прикрытые чем-то вроде намокших коричневых ковриков. Где он будет сегодня ночевать, в таком стогу? Больше ему негде, ведь он теперь путник, принадлежащий этой вечерней тоске, этому осеннему одиночеству. У него нет ничего, кроме цели, ради которой положено долго и терпеливо выносить всякие трудности, невзгоды… И самая главная из них – разлука с мамой, с домом, который он помнит с того времени, как начал что-то соображать…

За окном быстро сгущались сумерки, небо заплакало дождем. По стеклу наискось побежали аккуратные дождевые струйки, словно кто-то расчерчивал школьную тетрадь в косую линейку. Прощай, школа, прощайте, спокойные уроки Людмилы Викторовны, мальчишеская возня на переменах, шабутной, не знающий беды Славик… Прощай, хорошенькая выскочка Лиза Карлова… Тимка уже никогда не вернется в класс. Выдержит ли он то, на что сегодня себя обрек? Но если не выдержать, кто же найдет украденного злой силой папу? Это правильно, что тимкин путь оказался таким тяжелым, ведь иначе не будет подвига. Как говорила сегодня Людмила Викторовна: чтобы выручить из беды близкого человека, надо совершить подвиг…

* * *

Вдруг по громкоговорителю объявили название следующей остановки. Тимка встрепенулся: до сих пор ничего не объявляли, а может быть, он, занятый своими мыслями, просто не слышал. Но это название нельзя было не услышать: поезд подходил к станции, где живет бабуля!..

Получалось, что на вокзале Тимка выбрал то направление, по которому они с мамой отъезжали летом в деревню. Но это вышло нечаянно, как говорят взрослые, подсознательно. Он не думал ехать к бабуле, ведь подвиги должны начинаться с нуля, в незнакомом месте и вдали от родных людей. Просто Тимка не знал других вокзалов, других направлений. Занятый разлукой с любимым прошлым, он машинально вышел на ту платформу, с которой отходили поезда в деревню к бабуле…

Несколько секунд прошли в нерешительности: надо бы ехать дальше… Но как только поезд замедлил ход, ноги сами подняли Тимку с вагонной лавочки, руки подхватили портфель, покачивавшийся над головой на багажном крючке. Редкие пассажиры с любопытством оглядывали мальчика, который собрался выходить поздним вечером из электрички – один, без взрослых… Пол вагона раскачивался, тамбур дохнул в лицо застарелым табачным перегаром… И вот уже Тимка спрыгивает с вагонной подножки в моросящий дождь и сгущающую темноту. Его встретили особые загородные запахи перестоявшей травы, размокшей глины, отсыревших деревянных мостков на рельсах. Это были до сих пор неведомые ему запахи пригородной поздней осени.

* * *

Знакомая платформа словно состарилась с тех пор, как он был здесь летом. Пышные деревья за оградой станции превратились в облетевшие ветки, каждая из которых была унизана капельками дождя. Внутри каменной клумбы, где летом высились горделивые мальвы, теперь лежали пустые вымокшие былки стеблей. Из пассажиров никого не было. Словом, из прежней статной красавицы платформа превратилась в убогую сгорбленную старушку. Ее красили только глядящие издали рябины с корзинками ярко-оранжевых и рубиново-красных ягод.

Но иначе и не может быть, решил Тимка: раз в его жизни случилось несчастье, то и все вокруг должно измениться. Настоянная на дождях свежесть и разлитая в воздухе тоска обостряли чувства. Свежесть бодрила: он выбрал правильный путь. А тоска, заглушая ее, нашептывала, как трудно будет идти, как бесконечно странствие и как сосет сердце одиночество. На выцветших глазах старушки-платформы опять блеснули дождевые слезинки…

* * *

С Тимкой бывало так, что все придуманное им словно оживает и начинает развиваться самостоятельно, иногда враждебно по отношению к Тимке. Мама называла это «потерять грань между фантазией и действительностью» – так она объясняла однажды врачу. А врач ответил: «У мальчика чересчур развито воображение». Он обещал, что это пройдет «вместе с детством». Но ждать, когда пройдет детство, еще очень долго…

Тимка поежился: один посреди быстро надвигающейся ночи, он был сейчас беззащитен от своих собственных фантазий. Вот придумает что-нибудь такое, чего сам испугается, – кто его будет успокаивать?.. Кто объяснит, что все это просто выдумки?..

К тому же сегодня дело обстояло не как всегда. Ведь злые силы, похитившие папу, должны догадываться и о том, зачем этот мальчик идет сейчас в темноту по скользкой от глины тропинке… Наверняка они не упустят случая ему навредить!

* * *