Сын игромана

Она давно уже остро ощущала ту серьезную жизненную неприятность, которую взрослый человек назвал бы несоответствием: книжное восприятие мира вошло в противоречие с действительностью. В книжном мире был интерес, упоенье и внутренняя уверенность, что когда-нибудь (вскоре! вскоре!) тебе предстоит занять место героини. Настоящая жизнь действовала так, словно при входе в место, куда стремишься для приятной поездки, тебя хлопнули дверью по лицу. Где красавцы, возлюбленные, рыцари? Где прогулки под луной, зимние катанья на лошадях, свидания, признания, воздыхания?.. Мальчишки-ровесники, кроме того, что были совсем не похожи на пиитических героев девятнадцатого века, относились к Люде не только с насмешкой, но и с откровенной враждебностью. Их словно оскорбляло, что вот она, похожая на лягушку, приближается к ним с тем же тайным желанием особенных отношений, что и нормальные хорошенькие девчонки.

Зимний снежный вечер подтолкнул Людмилу к тому, чтобы привнести нечто из книжной жизни в действительную. Сперва она решила поступить, как девушки Жуковского, что бросали башмачок за ворота. Ей было тогда одиннадцать с половиной лет, а в обществе еще не разгорелся возрождающийся интерес к традициям и народным обычаям. В тот вечер люди, входящие в рабочую колею после новогодних праздников, устало брели по заснеженным улицам, не думая ни о каких святочных забавах. А кто и думал, тот не связывал своих мыслей с девчонкой, напряженно глядящей из-под торчащего вверх капора, почему-то бросающей на дорогу детскую туфлю с гладкой подошвой. Разумеется, никто ее не поднимал; прохожие обходили стороной эту половинку обувной пары, кстати, уже изрядно потрепанную. Кто-то сказал: «Девочка, играй во дворе, здесь люди ходят». Кто-то крикнул, чтобы не лезла под ноги…

* * *

Вернувшись домой, Люда чуть не плакала, ведь, если верить гаданью, ей предстояло остаться в старых девах, а также потому, что не вышло сблизить мечту с реальностью. Но у нее оставалась еще попытка – вечер у зеркальца. Неважно было, кого она в нем увидит, да Люда и не стремилась увидеть суженого – ее привлекал антураж, соответствующая обстановка. Ведь сидя за таким зеркальцем, можно чувствовать себя пушкинской Татьяной, которая по совету няни

Сбиралась ночью ворожить;

Тихонько приказала в бане

На два прибора стол накрыть…

Разумеется, никакой бани не было. Пользуясь отсутствием взрослых, Люда решила для схожести обстановки устроиться в ванной. Принесла зеркальце, зажгла заранее приготовленную свечку, купленную в хозяйственном магазине, но еще не успела погасить свет. При таком двойном освещении и совершилось ужасное. Конечно, она не сумела настроить зеркальце так, чтобы видеть в нем бесконечность и вместо этого увидела свое собственное лицо – отражение девочки, явно похожей на лягушку. Когда-то все бывает впервые, вот и Людмила в первый раз восприняла собственную некрасивость, сознание которой ей не удается изжить до сих пор. Зеркало для гаданья с давних пор известно тем, что строит девицам пакости. Вот и тут оно сыграло свою злую шутку: Люда проплакала всю ночь, а наутро у нее поднялась температура под сорок. Наверное, простудилась на улице со своей туфелькой… Но в глубине души она знала: болезнь пришла потому, что над всеми ее надеждами, над ее трепетным порывом к счастью возобладала горькая обида.

По той же причине выздоровление тянулось долго. Простуда осложнилось воспалением легких, которое никак не могли остановить. Люде уже разрешили самой ходить в поликлинику, но прослушивание каждый раз выявляло дыхательные хрипы. Врачи говорили: ползучее воспаление легких (это слово представлялось Люде большим пауком, который сучит внутри нее косматыми лапами). Словом, дело могло кончиться, как это всегда бывало с разочарованными героинями любимых Людой романов, чахоткой.

Если бы в это время с ней кто-нибудь поговорил по душам, это могло бы изменить ход событий. Но Люда жила только с мамой, не вникающей в дочкины проблемы. Каждая из них была сама по себе, к чему обе давно привыкли. Может быть, от этого в Люде с самого детства развилась замкнутость и как следствие – неудержимая мечтательность, привычка взбивать в душе чувства как в миксере яичный белок. Детство живо игрой, в детстве она с этим справлялась, но начавшаяся девичья жизнь требовала материнской поддержки. В конце концов, обсуждение проблемы уже в какой-то мере является ее решением. Пожалуй, главный Людин тупик заключался в том, что ей не с кем было обсудить свою некрасивость.