Сын Лаймы

Поглядел Янис на то оконце, а на нём слепень огромный в стёклышко бьётся. Видать, залетел днём в двери, а выхода из дому не нашёл. А бабуля эта слепня цоп — рукою его поймала и, в кулаке зажав, к уху своему поднесла.

— Да, добрая душа, — подтвердила она убеждённо, — Добрая и неуёмная. Как раз для моего сыночка и надобна ведь такая!

Отпустила бабка слепня на окно обратно и сызнова люльку качать принялась. Так почитай весь вечер от колыбельки с колодкой и не отошла она никуда. Правда, когда Марта к столу её позвала, то старушенция повечерять не отказалася. Покормили хозяева бабулю, чем бог послал, и стали они на ночлег укладываться.

— Давай-ка гостью на кровать положим, — предложила мужу Марта, — а сами на полу ляжем!

Что ж, тот оказался не против, а за. На то, говорит, мы и хозяева, чтобы гостей-то уваживать.

А как они легли, лучины в стенах позадував, то Янка бабулю опять, значит, спрашивает:

— Бабушка, а откуда ты родом и как тебя звать да величать? А то как-то неудобно получается: ты вон уже сколь долго у нас находишься, а о таковских важных вещах я спросить и не догадался.

— Я, сынок, местная, — отвечает ему бабка голоском ласковым. — Я тут жила всегда. А звать-то меня запоминаемо — Лаймою.

— Хорошее имечко, — улыбается в ответ хозяин, — как у богини счастья.

А потом сызнова старушку он пытает:

— А детушки у тебя, бабушка Лайма, имеются или нет?

— Как же! — говорит бедная больная. — А вон же сынишка мой Дундур в люлечке почивает!

— А ещё есть?

— Ага, — отвечает она, зевая, — на этой земле все мои детки, сыночек. За каждого из них сердце моё болит…

Не нашёлся Янка чего более-то спросить. Видит он — толку от этих разговоров чистый ноль. Прекратился разговор тогда сам собою, и накрыла головы людские липкая дремота.

А проснулись Янка с Мартою оттого, что петух за стенкою радостно этак закукарекал. И тут слышат они — да неужели? — никак младенец поблизости залился смехом? Прислушались хозяева — точно ребёнок смеётся! Именно смеётся, а не плачет…

Что, думают, ещё за чудеса?

Первою проворная Марта умом опомнилась. Подскочила она на ноги — да к люльке бегом. Наклонилася над колыбелькой, туда глянула и орёт прямо заполошенно:

— Гляди, муженёк — в люльке же ребёнок! Да красивый-то какой! Вай, боженьки!

Тут уж и неповоротливый Янис с пола подхватывается. Глянул и он в детинец, глазищи повыпучив — а там и впрямь мальчонка лежит упитанный! Лежит, значит, и смеётся.

Был он примерно в том же возрасте, в котором Зиедонис бедный помер: месячным где-то. Тело у него было толстое, соразмерное, голова круглая и щекастая, волосики светлые да кудрявые, а глаза голубые-голубые, словно небесная синь.

— А бабушка куда делась? — хватилась, наконец, Марта нищенки. — Дверь изнутри закрыта, а она будто сгинула! Вот же воистину чудеса!

Зыркнули они по сторонам — нигде старушки загадочной не видать. Постель, на которой она спала, аккуратно оказалась заправлена, а от самой странной гости не осталось и следа.

— И колодка тоже пропала! — восклицает недоумённо Янка.

— Смотри! — подскочила Марта к окошку. — А слепень-то сдох!

Переглянулись они в великом изумлении, и каждый из них, где стоял, там и сел: Марта на лавку возле окна, а Янка на кровать.

— А ведь это и в самом деле настоящая Лайма была! — произнесла после паузы Марта догадливо. — Она, Янка, — она самая!

И поняли они тут окончательно, что удостоила их своим посещением сама богиня Счастья!

Такое диво, поговаривают, редко, но в Марземляндии случалось.

Мудрые люди учили, что являлась эта земля ранее владением Лаймы, но истекли часы Вселенского Дня, настали часы Вселенской Ночи, поэтому уступила светлая Лайма бразды правления своей тёмной сестре — богине Мрака Маре. Нынче тут правит унылая и безрадостная Мара, поэтому и страну называют не Лаймоземией, как когда-то встарь, а Марземляндией.

Не любит богиня Мрака солнечного живого света, не по нраву ей лад и веселье. Чуть прояснеет небо над Марземляндией, засияет преярко солнышко наше красное, а старики опытные уже прорицают: завтра будет пасмурно, ибо Маре сделалось жарко, и она уже тучи сюда нагоняет.

И очень часто так оно, к сожалению, и случается.

А поскольку всё здесь пропитано мрачным духом богини Мары, то и народ в Марземляндии отравления им не избежал. Не кучно и дружно живёт здешний люд, а порознь, отдельными хуторами. Сила злой Мары их друг от дружки отталкивает и не позволяет меж собою им договариваться.

Да только не вечно правление богини Смерти! Не за горами уже, поговаривают, и Вселенский новый рассвет! Опять на земле этой властвовать будет Лайма. Передаст ей тогда сестрица уставшая вожжи земного правления, и переименуется Марземляндия сызнова в Лаймоземию!