Сын менестреля

– Тогда ищите в лесу! – приказал светловолосый.

И они исчезли.

Кленнен остался лежать наполовину в воде, и его кровь ручьем стекала в озеро.

Прежде чем Морил снова смог пошевелиться, раздался стремительный топот ног. Дагнер пробежал мимо него к озеру и упал на колени рядом с Кленненом, прямо в воду.

– Они его убили?

– Не совсем, – ответила Линайна. – Помоги мне его перенести.

Морил застыл чуть в стороне, глядя, как они вытаскивают отца из спокойной, солнечной воды. Лицо Брид стало белесо-серым, зубы громко стучали. Губы Дагнера все время кривились. А вот Линайна оставалась совершенно спокойной и не стала бледнее обычного. Когда они перевернули Кленнена, Морил увидел рану у него на груди. Ярко-красная кровь хлестала и чуть дымилась в холодном воздухе.

При виде этой картины яркие деревья, озеро и синее небо в глазах Морила вдруг качнулись и закружились. Все стало горьким, серым и далеким. Он не мог сдвинуться с места. Он смутно слышал, как те шестеро ломятся сквозь лес, переговариваясь на ходу, но Морилу не было до них никакого дела. Его глаза, до боли широко раскрытые, были прикованы к родным у воды.

Не теряя спокойствия, мать оторвала широкую полосу ткани от нижней юбки, а потом еще одну, пытаясь остановить кровь.

– Дай мне свою, – велела она Брид.

И пока трясущаяся и содрогающаяся Брид вылезала из нижней юбки, Линайна все так же спокойно сказала Дагнеру:

– Принеси из повозки маленькую фляжку.

Морил смотрел на то, как мать действует и распоряжается. Ее внешнее хладнокровие дало трещину лишь на миг – когда ее волосы упали вперед, мешая сделать перевязку.

– Как они мне надоели! – сказала она. – Брид, завяжи их сзади.

Брид все еще пыталась завязать лентой волосы Линайны, когда Дагнер прибежал с фляжкой.

– Ты сможешь его спасти? – спросил он, словно умоляя Линайну об этом.

Она спокойно посмотрела на него:

– Нет, Дагнер. Самое большое, что я смогу, – это ненадолго задержать его. Он захочет поговорить. Он всегда хотел.

Она взяла у Дагнера фляжку и открыла ее.

Морил безнадежно смотрел, как она пытается влить в рот Кленнену немного жидкости из фляжки. Это было несправедливо. Это совершенно несправедливо, думал он, что отец умирает вот так, рано утром, вдали от людей. Ну почему никто не предупредил заранее? Такой человек, как Кленнен, хотел бы встретить смерть как подобает, в присутствии толпы зевак, по возможности – под музыку.

Но музыку, конечно, устроить можно было. Морил вдруг очутился у повозки, сам толком не зная, как он туда попал. Он влез в нее и схватил ближайшую квиддеру. Это оказалась самая большая. При обычных обстоятельствах Морил ее не выбрал бы. Но под навесом ему стало необычно тошно, так что он просто взял первый попавшийся инструмент и поспешно вылез обратно.

Набрасывая ремень на шею, он увидел, как открылись глаза Кленнена. И было понятно, что отец одобряет действия Морила. Мальчик услышал, как он сказал – довольно хрипло, но достаточно громко:

– Неожиданно, да? Почему меня только не предупредили…

Морил положил пальцы на струны и начал играть, очень тихо, странную прерывистую мелодию «Плача Маналиабрид». Квиддера откликнулась на его прикосновения. Старая песня стала более мелодичной, чем обычно, далеко разнеслась над озером и словно заполнила собой долину. Морил услышал, как она эхом отражается от леса на противоположном склоне.

Его уши были наполнены звуками, так что он почти не слышал того, что говорил Кленнен. Да и голос у Кленнена после первых слов стал слабее, так что он говорил с Линайной едва слышным шепотом. Потом он какое-то время говорил с Брид, держа ее за руку, а Брид плакала. После этого наступила очередь Дагнера. К этому времени Кленнен уже очень ослабел. Чтобы слышать отца, Дагнер опустил голову к самому его лицу. Морил продолжал играть как можно тише и смотрел, как Дагнер слушает и кивает, – и смутно удивлялся тому, как много Кленнен хочет сказать. А потом Дагнер поднял голову и поманил Морила:

– Он хочет поговорить с тобой. Быстрее.

Морил не стал снимать квиддеры, боясь потерять время. Он подбежал к отцу, не обращая внимания на то, что инструмент бьет его по боку и коленям. Лицо у Кленнена было бледным: таких бледных лиц Морил еще никогда не видел. Казалось, в глазах отца не отражается ни небо, ни склонившийся над ним сын – хотя он явно видел Морила.

– Взял большую квиддеру, да? – сказал Кленнен.

Морил кивнул: говорить у него не получалось.

– Береги ее, – прошептал отец. – Теперь она твоя. Всегда собирался передать ее тебе, Морил, потому что, по-моему, у тебя есть способности. Или будут. Но ты должен с ней разобраться – и с собой тоже. Понимаешь?

Морил снова кивнул, хотя совершенно ничего не понимал.

– Ты сейчас из двух половинок, – продолжил Кленнен. – Часто так думал. Соединись, Морил, и тогда… кто знает, что ты сможешь сделать. В этой квиддере есть сила – если ты сможешь ею овладеть. Принадлежала Осфамерону. Он играл на ней. Передали мне. Я не мог. Нашел силу только один раз, когда…