Сын менестреля

Морил послушно поплелся через площадь. Он был так ошарашен, что не мог придумать ничего другого, хотя предчувствие говорило ему: это бесполезно. Если на Юге кого-то арестовали – даже за мелкую провинность, – то маленький мальчик не сможет добиться освобождения арестованного пустыми заявлениями о благородных родственниках. А поскольку у них нет огромных денег, то вполне вероятно, что двери тюрьмы закроются за Дагнером навсегда. К тому времени, когда Морил оказался под холодной аркой тюремных ворот, он уже искренне жалел о том, что они уехали из Маркинда.

– Пожалуйста, – обратился он к стражнику за дверью. – Я хочу увидеть брата.

Стражник посмотрел на него не без сочувствия:

– Ты – сын Кленнена-менестреля?

Морил кивнул.

– И сколько тебе лет, паренек? – спросил стражник.

– Одиннадцать, – ответил Морил.

– Одиннадцать, вот как? – переспросил страж. – Таких, как ты, вешают только после пятнадцати, так что тебе повезло.

Морил решил, что это шутка, и вежливо улыбнулся.

– Послушай, паренек, – сказал стражник. – Прими добрый совет. Садись на эту свою повозку и уезжай поскорее. Ничего хорошего ты тут не добьешься.

Морил посмотрел на него с бессильной досадой:

– Но…

– Уходи! – настойчиво повторил стражник.

В темном коридоре позади них раздавались шаги. Морил понимал, что стражник старается ему помочь, но не сдвинулся с места. Он стал ждать в надежде, что приближающийся человек разрешит ему увидеть Дагнера.

Пришедшим оказался один из тех, кто арестовал Дагнера. Он взглянул на Морила без особого интереса. А потом – второй раз, уже пристально.

– Этот тоже из них, так?

– Да, сударь, – ответил стражник и бросил на Морила укоризненный взгляд, словно желая сказать: «Видишь, что ты наделал!»

– Пойдем со мной, парень, – сказал вновь пришедший.

У Морила схватило живот – даже сильнее, чем перед недавним представлением, – и он поплелся по темному коридору, а потом – по унылому внутреннему двору и вверх по какой-то лестнице. Они вошли в пустую комнату с желтыми стенами. У одной из них стояла скамья, Морилу было велено сесть на нее и ждать. С этим мужчина ушел, заперев за собой дверь.

Морил довольно долго сидел на скамье, на душе у него было хуже некуда. Он пытался понять, не арестовали ли и его тоже. Было очень похоже. Он попробовал выглянуть в окно, но оно оказалось очень высоко и вдобавок забрано решеткой. Он подтащил к нему скамью, но все равно увидел только серые стены. Протиснуться сквозь прутья решетки было невозможно. Морил отодвинул скамью на прежнее место и снова уселся на нее.

А потом началось самое ужасное. Ему невыносимо было находиться в тесном помещении. Ему было жарко. Он ощущал себя загнанным в ловушку. С каждой секундой комната словно становилась все меньше и потолок наваливался на него сверху. Морил уже готов был закричать, но тут ему на глаза попалось пятно на противоположной стене, и он смог на нем сосредоточиться. Пятно очень походило на гору между Водяной Горой и Ханнартом.

Морил с облегчением нырнул в грезы. Он представил себе увенчанные снегом вершины и забыл о том, что ему слишком жарко. Он представил себе широкие долины и высокое небо над головой, и ему легче стало переносить тесноту. Он подумал о старинных зеленых дорогах Севера и о том, как по ним идут Осфамерон и Адон. Он сам стал Осфамероном. Он и его друг Адон направились в воображаемый Ханнарт. На горе на них напали враги, но они сражались и пробили себе дорогу. А потом они спустились в Ханнарт, и бродили под рябинами за стенами старого серого замка, и вместе сочиняли песню о своей победе.

Дверь открылась, и какой-то другой человек приказал Морилу поскорее идти с ним.

Морил вздрогнул, возвращаясь к реальности. Он был испуган, напряжен и беспомощен. Он ясно видел каждый камень, каждое пятно в этой неприятной комнатке, прожилки дерева на двери, грязь под ногтями пальцев, придерживавших дверь. Он даже знал, что на бородавке на носу у мужчины – ровно шесть волосков. Вставая со скамьи, он вдруг вспомнил, как Кленнен у озера говорил ему: «Ты сейчас разделен на две половинки». Может, это и имел в виду отец?

Мужчина привел его в большую торжественную комнату, где стоял массивный старый стол. За столом сидел пожилой человек, а рядом с ним еще один, помоложе, вел записи. По золотой цепи на шее пожилого Морил понял, что это судья.

– Становись напротив стола и отвечай четко, – сказал молодой, прервав записи и наставив свое перо на Морила.

Морил послушно встал, где велено. От напряжения его била дрожь. Он видел каждый бугорок на довольно бессмысленном барельефе за спиной судьи. Он мог бы сказать, сколько морщин на лбу у судьи – пятнадцать желтоватых складочек.

Судья приподнял эти складочки и посмотрел на Морила:

– Полное имя?

– Осфамерон Танаморил Кленненсон, – сказал Морил. – Будьте добры, я хотел бы увидеть моего брата.

– Вот это имечко! – заметил судья, пока молодой его записывал. – Осфамерон?