Сын цирка

Однажды, когда она кончила, он сказал:

– Перевернись на живот. И подожди. У меня есть для тебя сюрприз.

Вернувшись, он устроился рядом на постели и стал без устали целовать ее – глубокими, с атаками языком поцелуями, при этом он протянул руку к ее паху и стал касаться ее точно так же, как делала она сама. Прежде она никогда не видела искусственного пениса под названием дилдо.

Другой рукой он стал медленно вводить дилдо в нее; сначала она напряглась, как будто хотела освободиться от этого, но затем подалась навстречу. Это было очень крупное орудие, но он ни разу не сделал ей больно, и когда она так возбудилась, что уже не могла отвечать на поцелуи и закричала, он вынул дилдо и сам вошел в нее, сзади, так и не убрав другой руки и продолжая пальцами касаться ее там, внутри. (По сравнению с искусственным пенисом Дитер слегка разочаровывал.)

Ее родители когда-то предупреждали Нэнси, что «эксперименты с сексом» могут свести с ума, но в легком помешательстве, которое разжигал Дитер, казалось, нет ничего опасного. Тем не менее это был не лучший повод, чтобы отправляться в Индию.

Незабываемое прибытие

С ее визой были какие-то проблемы, и она волновалась, правильные ли инъекции ей сделали; поскольку названия прививок были по-немецки, она не понимала, все ли прививки сделаны. Она была уверена, что берет с собой слишком много таблеток против малярии, но Дитер не мог сказать, сколько нужно; казалось, что он равнодушен к болезням. Он был больше озабочен тем, чтобы индийские таможенники не конфисковали дилдо, но, чтобы этого не случилось, сказал он, Нэнси ни в коем случае не должна его прятать. Дитер настоял, чтобы она носила его в открытую – вместе с предметами личной гигиены, в ручной клади. Но орудие было огромным. Хуже того, оно было пугающе розоватым, нарочито телесного цвета, а головка, полностью открытая, как после обрезания, была сизого оттенка – как член на холоде, подумала Нэнси. На месте якобы удаленной крайней плоти был остаток смазки, которая никогда не оттиралась полностью.

Нэнси положила эту штуковину в длинный, почти на всю голень, старый белый спортивный носок. Она молилась, чтобы индийские таможенники решили, что дилдо предназначен для каких-то неведомых медицинских целей – то есть не для того, для чего он действительно служит. Разумеется, она хотела, чтобы Дитер сам взял эту штуку в свой самолет, но он объяснил, что таможенники могут принять его за гомосексуалиста, а к гомосексуалистам, чтобы она знала, обычно скверно относятся, в какую бы страну они ни прибыли. Дитер также сказал Нэнси, что везет с собой незадекларированные дойчмарки и по этой причине не хочет, чтобы она летела вместе с ним, – зачем ее подставлять, если сам он вдруг попадется.

Отмокая в ванне отеля «Бардез», Нэнси задавалась вопросом, почему она поверила ему; задним числом все его вранье было очевидно. Нэнси размышляла о том, что Дитер без труда убедил ее взять с собой в Бомбей фаллоимитатор. Вообще-то, дилдо уже не впервой легко проникал в Индию, но сколько же возникло проблем из-за этого конкретного экземпляра!

Нэнси никогда не была на Востоке; он начался для нее в аэропорту Бомбея примерно в два часа ночи. Она никогда еще не видела столько униженных и ущербных людей, охваченных хаосом бесполезной энергии; в своей неустанной суете и агрессивном любопытстве они напоминали ей снующих крыс. И многие из них были босиком. Она попыталась переключить внимание на инспектора таможни в компании двух полицейских; эти не были босиком. Но у полицейских – двоих констеблей в синих рубашках и широких синих шортах – на ногах были какие-то нелепейшие гетры, и это при такой жаре. И она никогда прежде не видела на полицейских пилотки типа той, что носил Неру.

Во Франкфурте Дитер организовал Нэнси осмотр у врача, чтобы подобрать ей противозачаточный колпачок надлежащего размера, но когда врач обнаружил, что она уже рожала, ей вместо этого поставили внутриматочную спираль. Она этого не хотела. Когда таможенный инспектор осматривал ее туалетные принадлежности и один из досматривающих полицейских открыл банку с увлажняющим кремом и подцепил его на палец, а затем другой полицейский понюхал, Нэнси благодарила Бога, что у нее для их развлечения нет ни колпачка, ни спермицидной мази. А внутриматочную спираль констебли не могли ни увидеть, ни потрогать, ни понюхать.