Сын цирка

Было около пяти часов утра, когда доктор прокрался мимо раздвижных стеклянных дверей, ведущих на балкон, который был полностью окутан скорбной мглой. Смог перемешался с плотным туманом, поднимавшимся с моря. Доктор не видел ни койки Дхара, ни черепаховых колец противомоскитной сетки, которую актер натягивал вокруг себя, когда ночевал на балконе. В прихожей Фаррух взял запыленный зонтик – он надеялся хорошенько напугать Вайнода. Затем доктор открыл дверь на лестничную площадку. Карлик и миссионер как раз выходили из лифта, и при виде Мартина Миллса вздрогнувшему доктору Дарувалле показалось, что это Дхар в полутьме поспешно сбрил усы, нанеся себе таким образом множество порезов лезвием, после чего, разумеется в состоянии депрессии, поносимый всеми актер спрыгнул с балкона шестого этажа.

Что до миссионера, тот вздрогнул от неожиданности при виде человека в черном кимоно, с черным зонтиком в руках – образ, не предвещавший ничего хорошего. Однако зонтик не испугал Вайнода, который скользнул к доктору Дарувалле и зашептал:

– Я находить его, когда он читать молитва проститутки-трансвеститы. Хиджра почти убивать его.

Фаррух понял, что перед ним Мартин Миллс, как только миссионер сказал:

– Кажется, вы встречались с моими отцом и матерью. Меня зовут Мартин – Мартин Миллс.

– Входите, пожалуйста. Я вас ждал, – сказал доктор, пожимая руку избитому.

– Ждали? – сказал миссионер.

– У него повреждение в мозг, – прошептал Вайнод доктору, который препроводил пошатывающегося миссионера в ванную комнату, где попросил его раздеться. Затем он приготовил ванну с английской солью. Пока ванна наполнялась, доктор поднял с постели жену и попросил ее выпроводить Вайнода.

– Кто это так рано принимает ванну? – спросила Джулия.

– Близнец Джона Д., – сказал доктор Дарувалла.

Свобода воли

Не успела Джулия проводить Вайнода до дверей, как зазвонил телефон. Джулия тут же взяла трубку. Вайнод слышал весь разговор целиком, поскольку мужчина на том конце провода орал. Это был мистер Муним, член Общества жильцов с первого этажа.

– Я видел, как он входил в лифт! Он разбудил всех собак! Я видел его – вашего карлика! – кричал Муним.

– Прошу прощения, – сказала Джулия, – но мы не владеем никаким карликом.

– Не надо меня дурить! – вопил мистер Муним. – Это карлик вашего киноактера. Вот кого я имею в виду!

– Мы не владеем никаким киноактером, – сказала ему Джулия.

– Вы нарушаете наши правила! – визжал мистер Муним.

– Я не понимаю, о чем вы, – должно быть, вы сошли с ума, – ответила жена доктора.

– Таксист использовал лифт! Этот карлик – убийца! – кричал мистер.

– Не заставляйте меня вызывать полицию, – сказала Джулия и повесила трубку.

– Я использовать лестницы, но они заставлять меня хромать – все шесть этажи, – сказал Вайнод.

Джулия подумала, что карлику странным образом подходит мученичество, но она поняла, что он замешкался в прихожей не просто так.

– У вас тут стоять пять зонтиков, – заметил карлик.

– Хочешь, Вайнод, чтобы мы тебе одолжили один?

– Только чтобы спускаться на лестница, – ответил Вайнод. – Мне нужно трость.

Его рукоятки ракеток остались в такси, и на случай встречи с собаками первого этажа или с мистером Мунимом Вайнод нуждался в оружии. Так что он взял зонтик, и Джулия проводила его через кухонную дверь на лестницу черного хода.

– Может, вы меня больше никогда не видеть, – сказал ей Вайнод.

Он стал вглядываться в лестничный проем, и Джулия обратила внимание, что карлик меньше взятого зонтика, – Вайнод выбрал самый большой.

Сидя в ванне, Мартин Миллс выглядел так, будто его кровавые порезы и ссадины вызывали у него глубокое удовлетворение. Он ни разу даже не поморщился, когда доктор обрабатывал губкой множество неглубоких ран от шипов отвратительного железного обруча, – доктору показалось, что миссионер даже скучает по этой снятой с него железяке, и Мартин дважды выразил озабоченность по поводу плетки, оставленной в машине героического карлика.

– Вайнод непременно вернет ее вам, – сказал доктор Дарувалла.

Доктор был меньше удивлен случившимся, чем миссионер, – при таком огромном сходстве близнецов еще поразительней было то, что Мартин Миллс остался жив, да и раны оказались пустяковыми. Чем больше миссионер распинался о том, что он пережил, тем меньше – в глазах Фарруха – напоминал своего молчаливого брата-близнеца. Дхар никогда ни по какому поводу не распинался.

– Да, я, конечно, знал, что это нехристи, – говорил Мартин Милс, – но все же не ожидал, что столкнусь с такой дикой враждебностью к христианству.

– Ну-ну, не стоит торопиться с таким выводом, – остужал доктор пыл возбужденного схоласта. – Есть свои тонкости при обращении в веру… в любую веру.

– Спасение души – это не обращение в другую веру, – сказал в свою защиту Мартин Миллс.

– Да, но, по вашим же словам, вы были не совсем на территории христиан, – ответил доктор.

– Те проститутки – сколько из них заражены СПИДом? – спросил Мартин.

– Я ведь ортопед, – напомнил доктор схоласту. – Однако люди осведомленные говорят о сорока процентах – некоторые называют шестьдесят.