Сын цирка

Доктор Дарувалла читал другой номер газеты «Таймс оф Индиа» – самый свежий. Если для Мартина Миллса нынешняя бессонница была полна адских мучений, то доктор Дарувалла был в приподнятом настроении и чувствовал себя пребодро. Фаррух заглядывал в ненавистную газету, чтобы просто возбудить себя. Ничто не наполняло его такой яростью, как чтение обзора нового фильма об Инспекторе Дхаре. ИНСПЕКТОР ДХАР КАК ПРИВЫЧНАЯ ИДИОМА – гласил заголовок. Вот подобные словеса и приводили в бешенство. Рецензент был своего рода комиссаром от культуры, который никогда не опускался до того, чтобы сказать хоть одно доброе слово о хотя бы одном из фильмов данного цикла. Собачье дерьмо, позволившее доктору Дарувалле лишь частично ознакомиться с этим обзором, было Божьей милостью; читать полностью этот отзыв было равносильно глупому самоистязанию. Первое же предложение не обещало ничего хорошего: «Проблема Инспектора Дхара заключается в том, что он накрепко связан пуповиной со своими первыми поделками». Фаррух чувствовал, что одно это предложение зарядит его необходимой яростью, чтобы писать всю ночь напролет.

– Связан пуповиной! – в сердцах воскликнул доктор Дарувалла, но тут же поостыл, чтобы не разбудить Джулию; она и так уже рассердилась на него.

Далее он использовал «Таймс оф Индиа» в качестве подстилки для пишущей машинки – чтобы машинка не бренчала на стеклянной столешнице. Он разложил свои бумаги в столовой; о работе за письменным столом, который в спальне, не могло быть и речи в этот поздний час.

Раньше в столовой он не пытался писать. Стол со стеклянной столешницей был низковат для него. Его никогда не устраивал обеденный стол, скорее похожий на журнальный столик, – чтобы поесть за ним, приходилось сидеть на подушках на полу. Теперь, в попытке устроиться покомфортней, Фаррух попытался усесться сразу на две подушки – локтями он уперся в стол по обе стороны пишущей машинки. Как ортопед, доктор Дарувалла знал, что такая поза не полезна для его спины; кроме того, она предоставляла ему возможность видеть сквозь стекло его собственные скрещенные босые ноги, что отвлекало. К тому же еще какое-то время доктора отвлекало то, что на него сердилась Джулия, – она была не права.

Их ужин в клубе «Райпон» получился поспешным и сварливым. Для подведения итогов это был трудный день, и Джулия выразила мнение, что ее муж в пересказе событий слишком манкировал многими интересными сюжетами; на тему «Рахул Рай – серийный убийца» она готова была размышлять хоть всю ночь. Кроме того, ее возмущало, что, по его мнению, ее присутствие на ланче в «Дакворте» с детективом Пателом и Нэнси будет «неуместным»; ведь Джон Д. собирался быть там.

– Я прошу его присутствовать, потому что он может что-то вспомнить, – сказал доктор Дарувалла.

– А я, значит, ничего не могу вспомнить, – ответила Джулия.

Еще больше доктора расстраивало то, что не удалось повидаться с Джоном Д. Фаррух оставил для него сообщения и в «Тадже» и в «Оберое» насчет важного ланча в клубе «Дакворт», но Дхар ему не перезвонил; вероятно, актер все еще был уязвлен тем, что ему не сообщили загодя о близнеце, хотя он и не признался бы в этом.

Относительно предпринимаемых в настоящем попыток отправить бедную Мадху и колченогого Ганеша в цирк «Большой Голубой Нил», Джулия заявила, что усомнилась в мудрости Фарруха, – дескать, какое он имеет право «вмешиваться в такую драму»; она спрашивала, почему прежде он никогда не брался за весьма спорное дело спасения искалеченных попрошаек и детей, занимающихся проституцией. Доктор Дарувалла и без того был раздражен, потому что его самого одолевали такие же мысли. Что касается сценария, который доктору не терпелось начать, Джулия и тут не удержалась от критики: ее удивляло, что Фаррух готов заниматься только собой в такое время, – она имела в виду, что эгоистично обращаться к своей писанине, когда вокруг столько страданий и жестокости.