Сын цирка

Однако Джулия увидела целую кипу страниц нового сценария и со вздохом облегчения поняла, что это они были истинным объектом интереса Фарруха, а никак не его палец. Пишущая машинка была отодвинута в сторону, а напечатанные листы были отмечены серьезной правкой – доктор все еще держал карандаш в правой руке. Джулия подумала, что писание от руки было для ее мужа чем-то вроде снотворного. Она было решила, что является свидетелем рождения еще одной напасти про Инспектора Дхара, но не обнаружила никакого закадрового голоса этого персонажа; по прочтении первых пяти страниц она спросила себя: а есть ли вообще в этом фильме Дхар? Как странно! – подумала она. Всего-то было около двадцати пяти страниц. Она взяла их с собой в кухню – там она приготовила кофе для себя и чай для Фарруха.

Голос за кадром принадлежал двенадцатилетнему мальчику, которого покалечил слон. О нет – это Ганеш! – подумала Джулия. Она знала этого нищего. Всякий раз, когда она выходила из многоквартирного дома, он был внизу и увязывался за ней; она купила ему много чего из одежды, бо́льшую часть которой он продал, но его на удивление хороший английский впечатлил ее. В отличие от доктора Даруваллы, Джулия знала, откуда у Ганеша такой английский.

Однажды, когда он попрошайничал в «Тадже», его заметила супружеская пара англичан – они путешествовали с сыном, застенчивым и одиноким мальчиком, чуть моложе Ганеша, и он просил, чтобы родители нашли ему кого-нибудь для игр. С ними была и гувернантка, и Ганеш путешествовал с этой семьей в течение месяца. Они кормили его, одевали и держали в нетипичной для него чистоте – они показали его врачу, чтобы быть уверенным, что у него нет каких-либо инфекционных заболеваний, так чтобы он мог быть товарищем для игр с их одиноким ребенком. Гувернантка по нескольку часов каждый день учила Ганеша английскому языку, поскольку она была обязана учить английской грамматике и маленького англичанина. А когда семье надо было вернуться в Англию, они просто оставили Ганеша там же, где и нашли, – попрошайничать у «Таджа». Он быстро продал ненужную одежду. Какое-то время, как говорил Ганеш, он скучал по гувернантке. Эта история тронула Джулию. Даже поразила ее как весьма невероятная. Но зачем бы нищему все это придумывать? А теперь ее муж делает из бедного калеки героя фильма!

И Фаррух придумал для Ганеша сестру, шестилетнюю девочку по имени Пинки; она была одаренной уличной акробаткой, нищенкой, исполняющей на тротуаре различные трюки. Это не ввело Джулию в заблуждение. Она знала, что настоящая Пинки – цирковая звезда. Было также очевидно, что прототипом для вымышленной Пинки послужила Мадху, новая девочка-проститутка Дипы и Вайнода; по сценарию Фарруха Пинки абсолютно невинна. Этим вымышленным детям также повезло иметь мать. (Правда, ненадолго.)

Мать – уборщица в миссии Святого Игнатия, где иезуиты не только дают ей работу, но и обращают в свою веру. Ее дети – индусы, строго придерживающиеся вегетарианства; они против того, что мать стала католичкой, и особенно они против Святого причастия. От идеи, что вино – это на самом деле кровь Христа и хлеб – это на самом деле его тело, маленьких вегетарианцев по понятным причинам только тошнило.

Джулию потрясло, что ее пишущий муж – просто бессовестный плагиатор, поскольку она сразу догадалась, что он воспользовался мемуарами одной монахини; это была ужасная история, которая уже давно его забавляла, а до него – и старого Лоуджи. Монахиня в поте лица пыталась привести к вере племя бывших каннибалов. Труднее всего было объяснить им идею тела и крови Иисуса в Святом причастии. Поскольку в том племени было много бывших каннибалов, которые еще помнили вкус человеческой плоти, богословское представление о Святом причастии включило в них древние инстинкты и обычаи.

Джулия увидела, что ее муж опять богохульствует. Но где же инспектор Дхар?

Джулия все-таки еще ожидала увидеть Дхара, который явится, чтобы спасти детей, но история пошла без него. Мать погибает в церкви Святого Игнатия, когда совершает коленопреклонение. С пьедестала падает статуя Девы Марии и убивает ее; и она там же на месте получает соборование. Ганеш не слишком оплакивает ее уход. «По крайней мере, она была счастлива, – говорит его голос за кадром. – Не каждому христианину выпадает счастье быть мгновенно убитым Пресвятой Богородицей». Если и было время для Дхара, чтобы прийти на помощь, то сейчас, подумала Джулия. Но Дхар не пришел.