Сын цирка

– Похоже, ты хочешь всех, – сказала миссис Догар. – Кто эта стриптизерша? – спросила она его.

В заготовленном диалоге ответа на это у Дхара не было.

– Просто стриптизерша, – ответил Дхар.

– А кто эта толстая блондинка? – спросил Рахул.

Для ответа на этот вопрос у доктора Дарваллы была заготовка.

– Это старая история, – ответил актер. – Кое-кому бывает трудно уйти.

– У тебя же есть выбор, – сказала ему миссис Догар, – женщины, более молодые женщины. Что тебе нужно от меня?

Это был момент в диалоге, которого и опасался актер; тут сценарию Фарруха требовался качественный скачок в сторону убедительности. Актер весьма сомневался в предстоящей ему роли.

– Мне нужно кое-что узнать, – сказал Дхар Рахулу. – Действительно ли твое влагалище сделано из того, что раньше было пенисом?

– Не груби, – сказала миссис Догар и рассмеялась.

– Хорошо, я попробую спросить по-другому, – согласился Джон Д. Смех миссис Догар стал еще неудержимей, и ее руки так сжали его, что он впервые почувствовал, какие они сильные. Подбодренный ее смехом, Дхар продолжал: – Ну, если не прямо, а косвенно, я бы мог спросить так: что ты чувствуешь своей вагиной? Я имею в виду, это похоже на ощущения пениса?

Актер замолк – он не мог заставить себя продолжать. Диалог сценариста буксовал – Фаррух часто небрежничал в этом.

К тому же миссис Догар перестала смеяться.

– Значит, тебе просто интересно – что это такое? – спросила она. – Тебя привлекает необычность этого.

На шее Рахула проявилась опаловая капля пота и, прокатившись вдоль тонкой синей вены, быстро скрылась в ложбинке между упругими грудями. Джон Д. подумал, что не так уж он и умотал партнершу. Он надеялся, что теперь можно действовать. Он довольно крепко приобнял миссис Догар за талию, и она послушно последовала за ним. Когда, переместившись, они оказались в поле зрения мужа миссис Догар и мистера Сетны, Дхар увидел, что старый стюард понял его сигнал. Мистер Сетна быстро направился из обеденного зала в фойе, и актер снова вернулся с миссис Догар в более укромную часть бального зала.

– Я – актер, – сказал Джон Д. Рахулу. – Я могу быть кем угодно, кем ты хочешь меня видеть, – я могу делать все, что угодно. Ты просто должна нарисовать мне картинку. – Актер вздрогнул, ему придется сказать Фарруху спасибо и за эту туфту.

– Какое исключительное самомнение! Нарисовать тебе картинку чего? – спросила миссис Догар.

– Просто дай мне представление о том, что тебе нравится. Тогда я смогу это сделать, – сказал ей Дхар.

– Ты сказал «нарисуй мне картинку» – я слышала, как ты это произнес, – сказала миссис Догар.

– Я имел в виду, просто скажи мне, что тебе нравится – то есть сексуально, – сказал актер.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, но ты сказал «нарисуй», – холодно ответил Рахул.

– А разве ты раньше не был художником? Разве ты не ходил в художественную школу? – спросил актер. (Что, черт возьми, делает мистер Сетна? – думал Дхар: Джон Д. боялся, что Рахул почует неладное.)

– Я ничему не научилась в художественной школе, – сказала ему миссис Догар.

Стоя у распределительного шкафа за фойе, мистер Сетна обнаружил, что не может прочесть надписи на щитке с предохранителями, а очки он держал в ящике на кухне. Ему потребовалось время, чтобы решить, вырубать или нет все предохранители.

– Старого дурака, вероятно, убило током! – сказал детективу Пателу доктор Дарувалла.

– Постараемся сохранять спокойствие, – сказал полицейский.

– Если свет не погаснет, пусть Дхар импровизирует – если он такой замечательный импровизатор, – сказала Нэнси.

– Я хочу тебя не из любопытства, – внезапно сказал Дхар миссис Догар. – Я знаю, что ты сильная, я думаю, что ты агрессивная, я считаю, что ты способна настаивать на своем. – (Это был худший из диалогов доктора Даруваллы, подумал актер, просто шаги вслепую.) – Я хочу, чтобы ты сказала мне, что тебе нравится. Я хочу, чтобы ты сказала, что мне делать.

– Хочу, чтобы ты подчинился мне, – сказал Рахул.

– Можешь связать меня, если хочешь, – согласился Дхар.

– Нет, мне этого мало, – сказала миссис Догар.

Затем бальный зал и весь первый этаж клуба «Дакворт» погрузились во тьму. В коллективе музыкантов раздался общий вздох и послышались недовольные реплики, но музыка продолжалась, несмотря на свистки и шиканья; из обеденного зала донеслись несуразные аплодисменты. На кухне раздавались хаотические звуки. Затем ножи, вилки и ложки начали свои музыкальные экспромты в бокалах.

– Не пролей шампанское! – крикнул мистер Баннерджи.

Кто-то по девичьи засмеялся – видимо, Эми Сорабджи.