Сын цирка

Она без труда нашла пассаж, который искала, хотя на страницах не было отметин. Фаррух лежал на боку и смотрел на нее, как она читает ему вслух. «Она уже настолько увлажнена к тому моменту, когда он подкладывает подушки под ее мерцающий живот, что он сразу же входит в нее одним протяжным мучительно-сладким движением. Они начинают медленно. Когда он близок к тому, чтобы кончить, он вынимает член и позволяет ему остыть. Затем он принимается снова, направляя его одной рукой внутрь, подавая как наживку. Она начинает вилять бедрами, вскрикивать. Это похоже на какой-то безумный ритуал. Наконец он снова его вынимает. Пока он ждет, спокойный, неторопливый, его взгляд продолжает отмечать ее лубриканты, крем для лица, пузырьки в armoire[56]. Они отвлекают его. Их присутствие кажется пугающим, как улика. Он снова в ней и на сей раз не останавливается, пока она не начинает кричать, и он чувствует, как кончает долгими судорожными рывками, ему кажется, что головка члена упирается в кость».

Джулия передала ему книгу.

– Твоя очередь, – сказала она.

Она тоже лежала на боку, наблюдая за ним, но, когда он начал читать ей, она закрыла глаза; ее лицо на подушке было почти таким же, как тогда наутро в Альпах. Санкт-Антон – вот как называлось то местечко, – и его разбудил скрип горнолыжных ботинок по утрамбованному снегу; казалось, это армия лыжников шагает по городу к подъемнику. Только Джулия и он были там без лыж. Они были там, чтобы трахаться, подумал Фаррух, наблюдая за лицом своей спящей жены. Так они провели неделю, совершая короткие вылазки на заснеженные улочки города, а затем спешили обратно в свою пуховую постель. По вечерам аппетит у них был ничуть не хуже, чем у лыжников. Наблюдая за Джулией по мере чтения, Фаррух вспоминал каждый день и каждую ночь в Санкт-Антоне.

– «Пока она лежит на животе, он думает об официантах в казино, о зрителях в кинотеатре, о темных отелях и с такой же легкостью, с какой садятся за хорошо накрытый стол, но не более того, входит в нее. Он и она лежат на боку. Он старается не двигаться. Остается лишь почти невидимое подергивание, как будто рыбка клюет».

Джулия открыла глаза, поскольку Фаррух искал другой отрывок.

– Не останавливайся, – сказала она.

Затем доктор Дарувалла нашел то, что искал, – довольно короткий и простой кусок.

«Ее груди набухли, – прочел он своей жене. – Ее вагина влажна». – Доктор сделал паузу.

– Полагаю, что некоторых читателей такое бы потрясло или оскорбило, – заметил он.

– Только не меня, – сказала ему жена.

Он закрыл книгу и отправил ее обратно в газету на полу. Когда он повернулся к Джулии, она ждала его, подложив подушки под бедра. Сначала он коснулся ее груди.

– Твои груди набухли, – сказал он ей.

– Нет, – сказала она ему. – Мои груди старые и мягкие.

– Мягкие мне нравятся больше, – сказал он.

Поцеловав его, она сказала:

– Моя вагина влажна.

– Это не так! – инстинктивно сказал он, но, когда она взяла его за руку и заставила прикоснуться к себе, он понял, что она не обманывает.

Утром солнечный свет проник через узкие планки жалюзи и лег горизонтальными полосами во всю, кофейного цвета, голую стену. Газету на полу ворошила маленькая ящерка геккон – ее мордочка высовывалась между страницами, и, когда доктор Дарувалла потянулся, чтобы достать «Спорт и времяпрепровождение», ящерка метнулась под кровать. Влажна! – подумал доктор. Он спокойно открыл книгу, полагая, что его жена еще спит.

– Читай вслух, – пробормотала Джулия.

Депрессия после ланча

События утра были встречены обновленным, сексуально уверенным в себе Фаррухом. Рахул Рай уже успел поговорить с Джоном Д., и хотя – даже по меркам доктора – Рахул выглядел привлекательно в «ее» бикини, небольшой бугорок у промежности был для доктора Даруваллы достаточным основанием, чтобы предупредить Джона Д. о возможных последствиях. В то время как Джулия сидела на пляже с дочерьми, доктор Дарувалла и Джон Д. в мужественной и доверительной манере прогуливались вдоль кромки воды.

– Тебе следует кое-что знать о Рахуле, – начал Фаррух.

– Как ее зовут? – спросил Джон Д.

– Его зовут Рахул, – пояснил Фаррух. – Если бы ты глянул в его трусы, я почти уверен, ты бы увидел там всего лишь пенис и два яйца, и всё – сравнительно небольших размеров.

Они продолжали идти вдоль береговой линии, притом что Джон Д. обращал чрезмерное внимание на гладкие, отшлифованные песком камни и обточенные кругляши раковин.

Наконец Джон Д. сказал:

– Груди выглядели настоящими.

– Явно индуцированные – гормонально индуцированные, – сказал доктор Дарувалла.

Доктор описал, как действует эстроген, провоцируя развитие груди, бедер; как сжимается пенис до детских размеров. Тестикулы уменьшаются так, что становятся похожими на вульву. Сжавшийся пенис напоминает увеличенный клитор. В меру своих познаний доктор объяснил, что такое полная операция по смене пола.

– Отпад, – заметил Джон Д.