Сын тумана

Неудача с поиском заговорщиков обойдется дорого. Осень задушит слезами дождей не просто так, она явится черной плакальщицей – да и похоронит лучшее, что было и пока что еще есть в мире. Первый раз за свою жизнь сын тумана не желал начала войны. Не находил веселья в грядущем, уже почти неминуемом, пении стали. Единственной музыке, доступной ему в исполнении… Такие танцы с клинком щедро оплачиваются в золоте, и для боя Кортэ – тот еще танцор, только успевай отбиваться от «ухажеров», приглашающих в найм. Пляска смерти делает опытного нэрриха – королем над королями! Во сколько оценит свою жизнь Бертран Барсанский, когда под стенами столицы встанут чужие войска? Что предложит король за право для наследника – дышать и взрослеть? Недавно объединенная силами двух неглупых людей, ставших соправителями, Эндэра слишком молода для испытаний на прочность. Кровь прольется и изменит страну. Кровь или уничтожит её, или сплотит правителей и их подданных вокруг самых фанатичных и мрачных идей Башни. Тогда будет сброшен с игрового поля патор Факундо – слишком он склонен к миру! И кто-то более яростный возьмется каленым железом прижигать язвы – и удалит с корнем инакомыслие, преследуя ересь так жестоко, что иссякнет она вовсе. А с ней уйдет многое иное. Нэрриха покинут бывшую родину. Алькем захлебнется в крови и сгинет. Падет поставленный в честь нездешних богов храм в квартале ростовщиков, а сами они, по большей части еретики с точки зрения Башни, окажутся лишенными прав изгоями. Сознавая это, сейчас иноверцы не жалеют золота, взращивая заговор или потакая ему. Надеясь сменить короля и взрезать страну, как тушу забитого зверя: «Выпустим кишки Эндэре, но сохраним себя», – думают они. Любой ценой… Люди редко задумываются о цене, когда на весах – жизнь, вера, достояние.

– Всякий раз, тьфу ты, ну что за платок? Всякий раз, когда я скрываю важное от Бэль, дело приходит к дурному и неожиданному повороту, – нехотя признал король. – Герцог де Магридео убит, одно это равносильно объявлению невыгоднейшей для нас войны. А что еще скажет Армара, у герцога и там родня… Избежать войны мы могли, будь во дворце нэрриха Альба, читай в обители молитвы нэрриха Кортэ, живи плясунья Зоэ под присмотром королевы. Но увы, теперь я должник сына тумана. К тому же я вознамерился казнить его второго ученика, усугубляя долг.

– Видите, сколь полезны для прояснения рассудка прогулки в моем обществе? – улыбнулся Кортэ, снова слыша в своем голосе нотки звучания, обычного для сына заката или, что еще точнее – хитреца Абу, высоко ценившего Ноттэ и знавшего его много лет. – Вот и «Курчавый хмель». Так… Меня ждут. Прошу вас, не сочтите оскорбительным, примите повод и отведите коней вон туда. Вас не должны узнать. – Кортэ возвысил голос. – Абу, чертов еретик, лови!

Король неловко подхватил повод и уставился на свою руку, пытаясь припомнить, когда он последний раз лично седлал или расседлывал коня. Вороной Сефе возмущенно заржал, подпрыгнул и клацнул подковами по камням двора. Он полагал себя величайшим, достойным восхищения, равно как и хозяин-нэрриха. Бертран сплюнул лезущий в рот платок, соскользнул из седла, хмурясь и понимая: он изнежился в столице. Вдруг сделалось больно глубоко внутри: сейчас любимый пес умудрился бы все взять на себя и обратить в шутку. Пусть правитель трижды тайно покинул дворец, но Эспада неизбежно потащиться бы следом. А иные слуги сегодня… они строго исполнили волю короля. Сказал «вон!» – поклонились, покинули зал и забыли о повелителе, охотно занялись своими делами или предались безделью. И того хуже, побежали доносить тайным нанимателям и получать золото, проклятое и благословенное, отнимающее друзей и дарующее союзников…

Сефе сам притащил провожатого на конюшню, сам зубами оттянул щеколду и носом толкнул дверь личного стойла. Деловито сунулся в кормушку, проверяя запас ячменя. Король опомнился, тяжело вздохнул и принялся расседлывать чужого коня, с долей зависти отмечая: Тагеза выращивает лучших… Еретик Абу, чтоб ему икалось, недавно явился на прием и сладко пел в ухо о южных скакунах и новой породе, годной для правителей Эндэры. Был утомительно-однообразен в главном: только впустите мою сестру в дом вашего племянника, а табун и людей, умеющих взращивать долгогривое совершенство о четырех копытах, я подарю…

– Ужо так-то косоруко мало кто обихаживает коня, разве еретики, – укорил конюх, оттирая от стойла. – Идите вона – зовут вас. До дона Кортэ им тайная надобность.

Король охотно отдал поводья обоих скакунов и пошел в темный закут, к прикрытой двери, ведущей на задний двор. В тени беспокойно озирался рослый мужчина, он прятал лицо не менее усердно, чем сам Бертран: то и дело тянул капюшон ниже и прикрывал перчаткой подбородок. Одет был неброско, большего и не сказать.