Сын змеи

Стоя у могилы, в которую опустили тело Наллаэн, Астид мрачно косился в сторону склепа, где провел злополучную ночь. Раненая рука, перевязанная и подлеченная Гилэстэлом, почти не болела. А вот разорваннаяна части душа причиняла невыносимые страдания. Успокаивающие снадобья, которыми поил его князь, снимали лишьтелесную боль.

— У неё был кто-то из родных? — спросил Астид Вантада, стоявшего рядом. Тот пожал плечами. Лицо у трактирщика было неподдельно скорбное.

— Не знаю. Она иногда Лилит-паучиху поминала. Еду ей кое-какую, бывало, на кухне брала.

— Лилит? — переспросил Астид. — Кто такая?

— Эльфка полоумная. Но кружевница знатная. За красильной слободой живет. Её там все знают. Девки в Кострищев день гадать к ней ходят.

Покидая кладбище первым, Гилэстэл оглянулся на Астида.

— Тебе необходимо поспать. Её уже не вернуть. А тебе нужен отдых.

Астид потерянно кивнул. Потом пробормотал:

— Я хочу найти эту Лилит. Сказать ей, что Наллаэн… Что её нет. Вы не пойдете со мной?

— Я? — хмыкнул полуэльф. — Астид, у меня есть дела поважнее, чем наносить визитыполоумным гадалкам.

Проводив взглядом удаляющегося князя, Астид вынул из-за пазухи купленное накануне украшение. Наллаэн так и не увидела этой красоты. Он подумал, и, спрятав брошь, отправился в красильный ряд.

Астид пробирался по узкой улице, завешанной сохнущими мотками пряжи и холстами. Под навесами сохли вязанки трав, служащие сырьем для краски. Пахло влажной тканью, паренойтравой и кислятиной.

— Тронутая Лилит-паучиха? — почесал плешивую голову красильщик с изъеденными руками. — Да вон её дом, в конце улицы, с цветной дверью.

Астид поднялся по двум шатким, потрескавшимся ступенькам. Дощатая дверь, словно паутиной, была оплетена тонкой замысловатой сеткой из плотных цветных нитей. Кое-где в ячейках висели костяные шарики, постукивая о дерево под ветерком.

Полукровка стукнул, подождал ответа, от нечего делать разглядывая переплетения узелков. Ответом была тишина. Астид потянул дверь за массивную ручку, и она послушно открылась, впуская его внутрь.

Большая комната, в которую попал Астид, была пестра, как летний луг. Повсюду лежали и висели, шевелясь под сквозняком, плетеные из разноцветных нитей кружева, пояса, коврики разных размеров, нитяные талисманы всех форм и размеров с вплетенными в них перьями, камушками, ракушками и бусинами. На стены комнаты были нанесены многоцветные линии, складывающиеся в странные, неизвестные символы. От орнаментов — геометрических, растительных, астральных — рябило в глазах. Пестрые узоры туманили разум. Астид зажмурился, потряс головой.

— Есть кто?

Голос в заполненной комнате прозвучал глухо.

— Входи.

Он оглянулся туда, откуда шел звук. И в кресле у окна, занавешенного узорной салфеткой, увидел…. Наллаэн?

— Наллаэн?!

Изумлению Астида не было предела. Он шагнул к ней, приглядываясь. Те же волосы, овал лица, губы. Нет. Все же — нет. Сидевшая в кресле эльфийка — чистокровка, хоть и очень похожая на Наллаэн, выглядела намного старше. Не лицом, нет. Глазами. Синие, огромные, они были полны такой печали и страдания, что Астиду стало жутко. У ног женщины стояли несколько корзиночек. От них к белым рукамтянулись разноцветные нити, из которых она что-то плела. Набравшись смелости, Астид пробормотал:

— Простите. Я…

— Ты пришел сказать, что Наллаэн умерла, — ровным голосом произнесла мастерица.

— Вам уже сообщили? — смешался Астид.

— Мне никто не сообщал, — продолжая свою работу, ответила она. — Я знаю.

— А вы…

— Наллаэн моя дочь.

— Дочь? — смешался Астид. — Она никогда не говорила мне о вас.

— Ты говоришь так, словно пробыл рядом с ней вечность.

— Я бы пробыл с ней две вечности. Она была бы со мной счастлива.

— Счастлива? С тобой? С убийцей, одержимым жаждой крови? С извергом, который наслаждается чужим страхом и болью?

Руки эльфийки не выпускали нить ни мгновение. Она поддевала нити челноком, и, перекидывая их с пальца на палец, сноровисто плела новый талисман. Астида охватил суеверный ужас.

— С чего вы взяли, что я убийца?

— Запах смерти. Прошлой и будущей. Ты источаешь его. У тебя глаза душегуба.

Астид не знал, что ответить ей. А она вдруг сказала такое, от чего по его спине словно провели куском льда:

— Если умрет принц, умрут еще трое.

— А если он останется жить? — помедлив, спросил полукровка.

— Погибнут сотни сотен…

— Откуда вы знаете?

— Я знаю. Я вижу все твои возможные пути, и то, что случиться на каждом из них. С каждым из вас.

— Так вы знали, что случиться с Налллаэн?!

— Нет. Это был лишь один из возможных исходов. Когда кем-то делается выбор, меняется его судьба. Если бы Наллаэн не полюбила, она бы жила. Но она полюбила тебя, локо ондэ, сына змеи, беспощадного нага в облике человека. Я дарила ей покой. Забвение от того кошмара и грязи, в которые ей приходилось ежедневно окунаться. Она не захотела забывать тебя. Ты отнял у меня мою дочь.

— Она забывала все, что с ней было?! — поразился Астид.

— Только плохое. И то, в чем я видела её гибель.

— И… как давно?

— Ты хочешь знать, сколько ей было лет? Триста семьдесят восемь.