Сыночкина игрушка

Напавшее на неё томление поднимало настроение, но смущало и беспокоило, побуждая сделать хоть что-то, чтобы обратить на себя внимание мужчины. Обрывки наполовину стёршихся из памяти наставлений матери и сцены из бразильских сериалов кружились в её голове. Эти неясные образы нашёптывали ей, что такой мужик больше всего должен оценить заботу. Тяжело ведь без женской руки столько времени, да ещё как тяжело!

Так что на закате Марина удивила сестру. На несколько минут та даже забыла о своём маленьком мирке, полном боли, и с недоумением наблюдала, как её грубая и нелюдимая родственница молча вскочила и, рассыпая муку, принялась стряпать тесто. От жара и смущения она раскраснелась и без перерыва бормотала всякие глупости, то хмурясь, то хихикая.

Когда пирожки с картошкой были готовы, Марина сгрузила их в глубокое эмалированное блюдо, прикрыла сверху кухонным полотенцем, и быстрым шагом, почти бегом, помчалась к дому Андрея Семёновича. Вечерняя прохлада отрезвила её, и в какой-то момент она решила повернуть обратно, но не смогла себя заставить, очень уж глупо это смотрелось бы.

Так что, спустя всего несколько минут, показавшихся ей вечностью, Марина уже остановилась возле участка Андрея Семёновича. Покрытые пятнами ржавчины металлические ворота, через которые он загонял машину, висели на гнилых деревянных столбах, чуть покосившись. Створки оставили на земле глубокие борозды.

«Вот мужики, всегда их всё устраивает, как есть,» — внезапно подумала Марина. А потом закончила мысль ещё более неожиданно: — «Ничего, со мной у него всё иначе будет!»

От уверенности, что это самое «с ней» в жизни Андрея Семёновича непременно наступит, у Марины пересохло горло и она так и не смогла выдавить из себя ни звука, чтобы позвать хозяина дома. Не соображая толком, что она делает, женщина просунула руку между прутьями одной из створок ворот и принялась громко трясти массивный металлический засов с грубо приваренными к нему ушками для висячего замка. Резкий лязг разнёсся над улицей. Марина стучала засовом, как спасавшиеся от внезапного бедствия стучали в набат, умоляя помочь им.

— Андрей Семёныч! — завопила она, и её вопль напоминал крик боли. — Андрей!

На чудовищное мгновение ей показалось, что мужчины и его сына нет дома. Машина стояла на участке, но ведь они с Пашкой могли уйти и пешком? В магазин или ещё куда… При мысли о том, как позорно она выглядит в глазах соседей, ломясь на участок человека, которого в этот момент могло не оказаться дома, у неё подогнулись колени. Тазик с пирожками, крепко прижатый к боку свободной рукой, внезапно стал настолько тяжёлым, что едва не выскользнул на землю, покрывая её уже просто окончательным позором, доводя до высшей точки невероятного срама…

Но кошмар рассеялся, как только из дома донёсся крик:

— Иду, Марина Витальна!

Женщина судорожно вздохнула и с трудом разжала окаменевшие на засове пальцы.

Андрей Семёнович вышел из дома, слегка бледноватый и растерянный. Однако его появление резко успокоило Марину. Она почувствовала, что от него словно исходит тепло, накрывающее её мягкой волной, смывая с неё робость и стыд за то, что она пришла. Появилась уверенность в том, что она всё сделала правильно, и идея с пирожками вдруг показалась на редкость удачной.

— Ты чего, Марина Витальна? — поинтересовался мужчина, подходя к воротам. — Случилось чего? Помощь нужна?

Женщина непривычным движением убрала со лба прилипшие к потной коже волосы. Она ответила, неторопливо и певуче растягивая гласные:

— Да нет, нет, всё хорошо. Наоборот, решила вот вам с Пашкой помочь немного.

Взгляд Андрея Семёновича упал на прикрытый полотенцем тазик, и он вопросительно изогнул бровь.

— Помочь?

— Да-а-а… Пирожков вот напекла, чтобы руки занять чем-то, а у нас дома-то… Ну, не до пирожков сейчас.

И она хихикнула. Громко и совершенно неуместно. Но мужчина в ответ улыбнулся, широко и открыто, показывая, что отлично всё понимает. Марина почувствовала, что в груди у неё впервые в жизни разливается приятное тепло. Ощущение совершенно новое, но ей не хотелось от него избавиться. Ей хотелось ещё.

Густо краснея, Марина протянула над воротами тару с выпечкой. Андрей Семёнович машинально принял его, и женщина вздрогнула, когда его пальцы скользнули по её кисти.

— Я сейчас это… — мужчина суетливо оглянулся. — Сейчас переложу во что-нибудь.

— Да не надо, я лучше… Я лучше завтра за миской зайду.

В голосе Марины прозвучали интонации, которые раньше она знала лишь бесконечным бразильским сериалам. Она покачивалась на волнах удовольствия, с огромным опозданием раскрывая для себя прелести любовной игры.

— А, ну давай, — мужчина снова улыбнулся. Его левое веко дёрнулось, словно он хотел подмигнуть, но не решился. — Только вечерком так же, а то мы с Пашкой в разъездах будем днём.

— Хорошо, — проворковала Марина и, почувствовав, что разговор стоит заканчивать, отступила на шаг от забора. — До завтра, Андрей Семёныч.

— До завтра, Марина Витальна.