Сыновья

— С добрым утром, сынок! От всего сердца поздравляю! Что, порадовали тебя? — И мама Фрида обняла своего взрослого сына. За ней прибежала вприпрыжку малютка Эльфрида. Она пролепетала поздравление и без особой охоты протянула плитку шоколада своему большому брату, которого и так одарили сегодня сверх меры.

— О, как славно! Где ты такую раздобыла? Ну, мы живо с ней разделаемся. — Плитку мигом разломили на три части, и ликующая крошка получила свою столь желанную долю.

— Отец прислал десять марок и письмо… Вставай, я приготовлю кофе.

Вальтер встал не сразу, Он лежал в постели и, жуя шоколад, читал письмо отца из Нейстрелица. Как и следовало ожидать, в письме не было ничего особенного. Поздравления, пожелания. Отец спрашивал, нравится ли ему работа. За этим полились все те же знакомые жалобы. Как будто Вальтер, которому сегодня исполнилось шестнадцать, мог помочь отцу освободиться от солдатчины!

Юноша отложил письмо в сторону. «Что он вообще знает обо мне? Спрашивает о работе на заводе, будто это самое главное. Только о себе и думает, даже в этом поздравительном письме. Раздобыть золотые монеты… Где? Откуда их взять?.. К Шенгузену я не пойду ни за что! Но как несчастен, очевидно, отец, если он готов унизиться даже перед таким человеком…»

За праздничным завтраком, за именинным пирогом из серой муки военного времени, мать и сын говорили о сигарах и золотых монетах. Сигары, сотня за сотней, целыми ящиками, сколько можно было раздобыть, они уже давно посылали в Нейстрелиц. Но где взять золото?

Читая письмо, Вальтер вдруг громко расхохотался. Отец уверял сына, что ему самому почти не приходится курить, что все сигары идут на то, чтобы сделать жизнь сколько-нибудь сносной. Его начальники, писал он, на все закрывают глаза, если время от времени сунуть им в руку горсть гаванских сигар. Случалось, что сигара спасала его от учений, вместо полигона он получал наряд на уборку казармы… Представить себе только, как маленький, аккуратный, все еще довольно толстый Карл Брентен скребет и моет! Мать и сын хохотали до слез. Конечно, в любую минуту дело могло принять серьезный оборот, отца могли послать на фронт, надо было хорошенько подумать, где и как найти средства и способы предотвратить это. До сих пор выручали сигары, сейчас, видно, все спасение в золоте…

Фрида собиралась сегодня же, не откладывая, как только придет бабушка, оставить на нее малютку, а самой обежать всю родню, раздобыть несколько золотых монет. Особенно больших надежд на успех она не питала, но, кто знает, может быть, Вильмерсы, поняв серьезность положения, откроют заветный ларец ради своего младшего и, как они постоянно твердят, любимого брата. По сути дела, они ничего не потеряют, это ведь простой обмен бумажных денег на золотые. Карл не нуждается в подачках.

IV

И Фрида поехала в Эйльбек к сестре своего мужа Мими. Уже на пороге ее встретили целым потоком восторженных восклицаний, преувеличенно радостным удивлением и учтиво ввели в комнаты.

— Нет, вы подумайте, собралась все же к нам. Вот это сюрприз! Как я рада! А Хинрих как обрадуется… Снимай пальто. Я сейчас велю Марии подать чай. Входи, пожалуйста, располагайся.

— У вас есть прислуга? — удивленно спросила Фрида.

— Да. Для черной работы. Никак не управлюсь одна. Ты скажешь, с чем тут управляться, детей нет… Но в такой большой квартире возни не оберешься. И потом — закупка провизии. Все теперь стало так трудно. А Хинрих требует, конечно, чтобы на стол было подано минута в минуту, чтобы в доме все сверкало, вот мы и взяли служанку. Но что же ты стоишь? Садись, пожалуйста. Я только распоряжусь на кухне.

Фрида осмотрелась. Зеленая плюшевая мебель, софа, у окна кресло, огромные стоячие часы, громоздкие, как шкаф. И ценные, по словам хозяев, картины. «Все это, может быть, и красиво, но неуютно», — решила Фрида.

Золовки пили чай. «Настоящий цейлонский», — не забыла мимоходом подчеркнуть хозяйка. Появилась на столе и ваза с печеньем. Мими была само радушие.

Фрида наконец заговорила о цели своего прихода.

— Да что ты говоришь, его там так мытарят? Позор! Бедный, бедный Карл. Как ужасно, что именно с ним так получилось, — ведь душа человек! Хинрих будет страшно огорчен, когда узнает. А что касается золота, то ты же понимаешь, моя дорогая. Будь у нас хоть сколько-нибудь, для Карла уж, во всяком случае, мы не пожалели бы. Особенно в его теперешнем положении. Но, господи, ведь Хинрих давно обменял в банке все золотые деньги. Как только в газетах появилось обращение относительно обмена. Помнишь? В этом смысле наш зять Гейнц невероятно добросовестен. Такой верноподданный, как он, никогда не простил бы нам, если бы в такое время мы не отдали все наши золотые деньги… Ах, мы всей душой рады бы помочь Карлу. И для этого ты приехала к нам, пустилась в такой далекий путь?

— Я думала, именно потому, что у вас зять банкир, он мог бы, пожалуй, обменять…

— Что ты вообразила? На бесчестный поступок он…

— Почему бесчестный, я думала только…