Сыновья

— Да ведь она знает, что я не состою ни в одном из легальных союзов молодежи.

— Ах, вот что!

— А эта история с парнем — чистая правда. Я его знал. Он когда-то состоял в «Свободной германской молодежи». Офицер.

— Ну, и отчего же его расстреляли?

— Он был в нее влюблен.

Вальтер прыснул в кулак.

— Тс!

— А ты не рассказывай анекдотов…

— Какие там анекдоты! Трагическая история. Его расстреляли, хотя он был офицер, все время воевал на фронте и, говорят, храбро дрался. Участвовал в боях под Верденом и…

— Так за что же его все-таки расстреляли?

— Он будто бы познакомился с ней во время отпуска. Она живет с матерью. Ее отец, говорят, был капитан и утонул, что ли, или как-то иначе погиб. Это уже давно было. А тот офицер, говорят, влюбился в нее с первого взгляда. И вот, когда отпуск кончился…

Заиграл орган. Эрих умолк.

Вальтер, подавив смех, взглянул на товарища, а затем — на головку пажа. Эрих его насмешил. Как он разозлился, что Вальтер не принял всерьез его россказней…

Во время проповеди Вальтер мог поглядывать на девушку, не обращая на себя внимания, она сидела как раз перед амвоном. Совсем молоденькая. Лицо очень бледное. Может быть, в самом деле героиня какой-нибудь трагедии… Но, конечно, ни с того ни с сего не расстреляют офицера из-за девушки. Чепуха! Будь она шпионка — другое дело. Но тогда она не разгуливала бы на свободе. Дочь капитана…

Все склонили головы, читая молитву. Вальтер увидел ее белую шею.

Пастор спустился с амвона; хор пропел последнюю строфу хорала; снова загремел орган.

Люди поднялись с мест и направились к выходу.

Ласковое пасхальное солнце согревало своими лучами этот поток жизни, хлынувший из серого портала.

Вальтер в сутолоке потерял Эриха, но головку пажа с черными кудрями он не терял из виду. Ему хотелось получше ее рассмотреть.

У выхода он задержался. Она прошла близко от него в толпе юношей и девушек. Вальтер взглянул на нее, напустив на себя возможно более рассеянный вид. А она, как будто почувствовав его взгляд, так пристально и, как показалось юноше, высокомерно посмотрела на него, что он опустил глаза.

Он поднял их лишь тогда, когда она вышла на площадь. На ней было не бархатное платье, а коротенькая жакетка из темно-зеленого бархата и светло-зеленая в цветах юбка, по мнению Вальтера, слишком длинная для «друга природы».

II

Пришлось выслушать довольно резкие замечания. Благоприятную возможность связаться с членами других нелегальных групп следует подхватить и использовать, а не тратить время зря на посещения молебствий и тому подобных спектаклей.

Были распределены задания. Намечены вопросы, по которым следовало вести беседы. Требовалось соблюдение величайшей осторожности, ибо в субботу утром доктор Эйперт был приговорен к трем годам тюрьмы. Полиция сосредоточила внимание на работе подпольной организации молодежи. Надо ждать новых арестов.

Вальтер глядел в оба, чтобы Эрих от него не ускользнул. Раньше чем они вышли на улицу, он шепнул ему:

— За тобой еще должок. Ты не кончил своего рассказа.

— Что? Какого рассказа?

— Да как же? Об офицере, расстрелянном из-за девушки.

— А! В другой раз. Я тороплюсь на Ильменау, к бременцам.

— И я с тобой. По пути доскажешь.

Для этого маленького городка пасхальные дни были действительно днями воскресения. Он словно помолодел. Казалось, все горькое и тяжелое развеялось и началась новая, светлая, счастливая жизнь, бесконечно далекая от войны и всех ее бедствий. Как будто проклятая война давно кончилась. А может быть, ее и не было? По старинным сонным улочкам шли, звеня песнями, толпы молодежи. На площадях, под звуки лютни, юное племя отплясывало крестьянские танцы, по-детски играло в кругу с детьми.

Все словно забыли, что идет война. Забыли, что ежечасно, ежеминутно на далеких фронтах умирают отцы и братья.