Сыновья

В эти дни Ван Тигр отложил в сторону все свои честолюбивые замыслы и жил в доме брата, покуда его люди отдыхали и пировали, и многое в этом доме ему очень нравилось. Он понимал, почему его рябой племянник пришел к нему из этого дома веселым и смеющимся и почему второй племянник был всегда робок и боязлив. Он видел, что брат с женой живут дружно, что и дети живут в довольстве, хотя их не часто моют и не очень присматривают за ними, разве только накормят днем да уложат в постель на ночь. Но все дети в этом доме были веселы, и Ван Тигр постоянно наблюдал за ними, и сердце его странно волновалось. Был среди них мальчик лет пяти, и на него Ван Тигр смотрел чаще, чем на других, потому что из всех детей он был самый здоровый и миловидный, и Вана Тигра почему-то к нему тянуло. Но если он нерешительно протягивал руку и хотел дать ребенку медную монету, мальчик сразу переставал смеяться, засовывал палец в рот и, покосившись на суровое лицо дяди, убегал прочь, мотая головой. И Вана Тигра огорчал этот отказ, словно мальчик понимал, что делает, и Вам Тигр старался улыбнуться, делая вид, что его не задевает.

Так проводил Ван Тигр эти семь дней. От вынужденной праздности он много думал, и оттого что оба дома были полны детей, он еще острее чувствовал, как ему не хватает сына, который был бы с ним кровно связан. Он думал и о женщинах, – во дворе было много служанок и молоденьких рабынь, и иногда, видя стройную девушку, которая, повернувшись к нему спиной, занималась какой-нибудь работой, он чувствовал странное, но приятное волнение, и ему вспоминалось, что когда-то на этих дворах, где прошла его юность, вот также работала Цветок Груши. Но когда девушка оборачивалась к нему лицом, он чувствовал привычное смущение, и это было оттого, что в юности он пережил такое потрясение, что жизненные источники в нем иссякли, и теперь при виде каждого женского лица сердце его сжималось, и он поспешно отворачивался.

Однако от праздности и внутреннего волнения ему не сиделось на месте, и как-то днем Ван Тигр решил дойти и навестить Лотос, потому что в былые дни на ее дворе он чаще всего видел Цветок Груши, и втайне ему захотелось снова взглянуть на эти комнаты и двор. И он пошел к Лотос, послав сначала слугу известить о своем приходе, Лотос поднялась ему навстречу из-за стола, за которым она играла в кости со своими подругами, старухами из других богатых домов. Но он пробыл у нее недолго. Ван Тигр обвел глазами комнату, вспомнил ее и пожалел о том, что пришел; его снова охватила тревога, и, не желая дольше оставаться, он поднялся с места. Лотос же, не понимая, почему он нахмурился, оказала:

– Оставайся, у меня есть банка засахаренного имбиря, сладкий корень лотоса и всякие лакомства, какие любят молодые люди! Я еще не забыла, каковы молодые люди, – нет, хоть я и стара и толста, а все же помню ваши повадки!

И положив руку ему на плечо, она засмеялась своим жирным смехом и подмигнула ему. Он сразу почувствовал к ней отвращение и, выпрямившись, чопорно распрощался и быстро ушел. Но старческое хихикание играющих женщин неслось ему вслед, когда он проходил через двор.

И хотя он ушел, воспоминания продолжали тревожить его, и, отгоняя их, он твердил себе, что жизнь его теперь не здесь, а далеко отсюда, и что пора ему в дорогу, и как только он побывает на могиле отца и исполнит свой долг, – а это было особенно нужно теперь, перед началом дела, – он опять уедет прочь от этих дворов. И на следующее утро, на шестой день своего пребывания здесь, он сказал Вану Среднему:

– Дольше мне нельзя оставаться, побываю только на могиле отца, сожгу благовония и уеду, не то мои люди распустятся и обленятся, а перед ними еще долгий и трудный путь. Мне нужны деньги. Сколько ты мне дашь?

Ван Средний ответил:

– Я буду тебе давать каждый месяц, сколько условлено.

Ван Тигр крикнул нетерпеливо:

– Будь уверен, я возвращу тебе все, что беру взаймы! Теперь я пойду на могилу отца. А ты позаботишься, чтобы племянники были готовы в дорогу и чтобы они не напились и не объелись сегодня, потому что мы выступаем завтра на заре! – И он вышел, сожалея о том, что опять придется брать с собой старшего племянника, и не зная, как отказаться, чтобы не вызвать раздоров. Он захватил с собой курений из домашнего запаса и отправился на могилу к отцу.