Сыновья алых лун

Он подверг смертельной опасности все, что любил. И не знал, как теперь будет смотреть в глаза Риэ, паурен, прабабке — ведь она точно что-то заподозрит… Отцу, когда тот вернется. Самому себе, в конце концов. Но хоть с кем-то можно наладить отношения?! Даро захлопнул крышку, сунул коробку за пазуху и направился к Найе.

Сестра сидела перед зеркалом, служанка расчесывала ее распущенные волосы, которые доставали до пола. Даро не помнил, когда в последний раз видел Найю такой — без красок на лице и сложной прически. Найя удивилась, увидев брата. Он присел на край стола, вынул из-за пазухи коробку и небрежно положил к другим таким же, стоящим в стороне.

— Что это? — с любопытством спросила Найя.

— Безделица, — вздохнул Даро, избегая смотреть ей в глаза, — может, подойдет тебе к какому-нибудь наряду.

Найя тряхнула головой, служанка понятливо отложила расческу, молча поклонилась и вышла в соседнюю комнату. Сестра взяла коробку, раскрыла и замерла. Улыбка медленно сползла с ее лица.

— Не нравится? — с беспокойством спросил Даро. — Можно поменять, если хочешь.

Найя подняла на него тяжелый взгляд.

— О чем ты только думал, тупой ты мегрун, — прошипела она и, резко захлопнув коробку, отшвырнула ее прочь.

Ожерелье звякнуло и вывалилось, окатив багровыми бликами каменные плиты пола. Найя вскочила со стула, с яростью глядя на брата.

— Ты считал, я не догадаюсь… для кого ты это купил?!

Даро примирительно поднял ладони, но Найя не дала ему и слова сказать, прянула вперед и, жестко схватив за отворот туники, толкнула с неожиданной силой. Даро, не ожидавший такого, едва успел удержать равновесие. Крепко встав на ноги, он нахмурился и уже хотел дать резкую отповедь столь дерзкому поведению, но тут лицо Найи исказилось, из глаз брызнули слезы. Она отвернулась и обхватила себя за плечи.

— Глупые мальчишки, — прошептала она. — Сходите с ума по этой… чужачке! — Найя обернулась и со злостью вытерла лицо ладонями. — Она — просто красивая кукла!

— Не говори так о ней! — рявкнул Даро, — Не смей!

— Это еще почему?! — уперла руки в бока Найя. — Она здесь пока никто!

— Туа моя будущая жена, — ледяным тоном сказал Даро.

У Найи задрожали губы. Она опустила глаза и села на стул, словно у нее подогнулись колени.

— Я вас всех ненавижу, — прошептала она, всхлипывая. — Ненавижу…

Даро помедлил, затем наклонился и подхватил сестренку на руки, перенес к кровати и сел, прижав к груди, словно ребенка. Найя обняла его за шею. Даро ощущал, как по коже текут ее горячие-горячие слезы.

Эти слезы въелись в кожу, они преследовали Наследника, поднимались, стягивались на шее удавкой, затем ползли выше, подбираясь к глазам. Даро бежал по лестницам, словно пытаясь обогнать их.

На верхней галерее, на самой крыше всегда гулял ветер. К счастью, она оказалась пустынной. Океан блестел вдали острым серпом, небеса давили густой влажной моросью. Наследнику было тесно. Внутри себя, внутри дворца, внутри созданного богами мира, он считал вдохи и выдохи, стискивая посеревшими пальцами низкий парапет.

На плечо неожиданно легла чья-то рука, заставив Даро вздрогнуть. Перед ним стоял Наставник.

«Идем со мной».

Даро привык доверять ему, с детства, с первого слова и первого шага на него смотрели эти багровые глаза, где за бесстрастием всегда скрывалась нежность, за требовательностью — преданность.

Он понял, что сиуэ привел его на пустой тренировочный двор и вопросительно посмотрел на Наставника. Тот подошел к стене, тронул сенсор и выбрав два тяжелых, окованных металлом шеста, бросил один Даро.

«Нападай».

Наследник помедлил, пытаясь собраться с мыслями, а потом отбросил их все скопом и поднял шест. Тело двигалось само, разум погрузился в поток застывшего времени и остался где-то там, в начале тренировочного двора, вместе с вопросами «Зачем» и «Почему». Тело радовалось движению, своей ловкости и силе, как когда-то давно. Оно всегда точно знало, что делать и побеждало самое себя, шаг за шагом.

Вдох, поворот, прыжок и выдох на соприкосновении с песком. Ладонь обжигают белые песчинки. Толчок, вновь отражение хлесткого удара. Снова и снова.

Спонтанная тренировка быстро превратилась в настоящий бой. До изнеможения. В полную силу. Даро не взялся бы сказать, сколько ссадин горели на его коже и сколько раз он сам успел достать противника. Боль была далеко — там же, где растворившийся в благословенной пустоте разум. В скупых лучах солнца, на миг пробивших тучи, ярко блеснула кровь.

— Еще раз.

Даро поднялся, глубоко вдохнул и вновь двинулся навстречу.

— Вставай.

Перед лицом плясала бело-розовая пыль. Щеку опалял жесткий песок. Темные точки в глазах рассеялись, однако ноющие мышцы отказывались слушаться.

— Вставай.

У Даро промелькнула ленивая мысль: Наставник решил его убить? Он заставил себя подняться на руках — в который раз? Сплюнул кровь. И снова сжал в руках шест…

Свет, тьма, кровь и песок.

— Легче?