Сыновья и любовники

В канун Троицы Пол сказал, что на четыре дня поедет в Блэкпул со своим приятелем Ньютоном. Тот был большой, веселый и притом немного пройдоха. Пол сказал, что матери хорошо бы погостить недельку в Шеффилде у Энни. Может, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Миссис Морел побывала в Ноттингеме у доктора. Он сказал, что у нее не в порядке сердце и пищеварение. Ехать в Шеффилд ей не хотелось, но она согласилась; она теперь делала все, чего хотел сын. Пол пообещал на пятый день приехать следом за нею к Энни и побыть там до окончания праздника. Так и договорились.

Два приятеля весело отправились в Блэкпул. Когда Пол на прощанье поцеловал мать, она была оживлена. Уже на станции Пол забыл про все заботы. Четыре дня выдались безоблачные – ни единой тревоги, ни единой мысли. Молодые люди просто жили в свое удовольствие. Пола словно подменили. Ничего не осталось от него прежнего – не тревожили ни Клара, ни Мириам, ни мать. Он всем им писал, матери письма самые длинные, но веселые, читая их, она всякий раз смеялась. Сын прекрасно проводил время, как и положено молодому человеку в таком месте, как Блэкпул. Но в глубине души затаилась некая тень.

Пол веселился вовсю и с удовольствием предвкушал, что побудет с матерью в Шеффилде. Один день с ними проведет и Ньютон. Поезд опаздывал. С шутками, смехом, зажав в зубах трубки, молодые люди вскочили со своими чемоданами в трамвайный вагон. Пол купил матери воротничок из настоящих кружев, вот станет она носить обновку и можно будет ее за это поддразнивать.

Энни жила в славном домике, по хозяйству ей помогала девочка-служанка. Пол весело взбежал на крыльцо. Он надеялся, что мать, смеясь, встретит его в прихожей, но дверь отворила Энни. Казалось, она ему не рада. На миг он замер в смятении. Энни подставила ему щеку.

– Мама больна? – спросил он.

– Да, не совсем здорова. Не огорчай ее.

– Она лежит?

– Да.

И тогда странное чувство охватило его, будто солнечный свет погас у него в душе и все объяла тень. Он поставил чемодан и кинулся вверх по лестнице. Несмело отворил дверь. Мать сидела в постели в темно-розовом халате. Она посмотрела на сына робко, с мольбой, будто стыдясь самой себя. Мертвенная бледность разлита была по ее лицу.

– Мама! – сказал Пол.

– Я уж не чаяла тебя дождаться, – весело ответила она.

Но он лишь упал на колени подле кровати, зарылся лицом в одеяло и сквозь мучительные рыдания повторял:

– Мама… мама… мама!

Исхудалой рукой она медленно гладила его по волосам.

– Не плачь, – говорила она. – Не плачь… это пустяки.

Но ему казалось, это его кровь выходит слезами, и он рыдал от ужаса и боли.

– Не плачь… не плачь, – слабым голосом повторила мать.

И медленно гладила его по волосам. Потрясенный до глубины души, он рыдал, и каждая клеточка его тела болью отзывалась на эти слезы. Наконец он затих, но поднять голову не решался.

– Как ты поздно. Где ты был? – спросила мать.

– Поезд опоздал, – ответил он невнятно, все еще уткнувшись в одеяло.

– Вечно он опаздывает, этот несчастный лондонский! Ньютон приехал?

– Да.

– Ты, конечно, голодный, а вас ждет обед.

Пол с усилием поднял голову, посмотрел на мать.

– Что у тебя, ма? – без обиняков спросил он.

– Просто небольшая опухоль, мой мальчик, – ответила она, отведя глаза. – Ты не беспокойся. Она появилась… эта шишка… уже давно.

И опять он не сдержал слез. Ум был ясным и жестким, но тело сотрясали рыдания.

– Где? – спросил он.

Она приложила ладонь к боку.

– Вот здесь. Но ведь опухоли выжигают.

Пол поднялся, растерянный, беспомощный, как дитя. Может, все так, как она сказала? Да, заверял он себя, так и есть. А меж тем плотью своей и кровью он с первой минуты в точности знал, что это такое. Он сел на кровать, взял мать за руку. Всю жизнь у нее было одно-единственное кольцо – обручальное.

– Когда тебе стало худо? – спросил он.

– Это началось вчера, – покорно ответила миссис Морел.

– Боли!

– Да. Но не сильней, чем нередко бывало дома. По-моему, доктор Ансел паникер.

– Не следовало тебе ехать одной, – сказал он не столько ей, сколько себе.

– Как будто в этом дело! – мигом возразила мать.

Они помолчали.

– Теперь иди пообедай, – сказала она. – Уж конечно, ты проголодался.

– А сама ты обедала?

– Да, я ела отличную камбалу. Энни так заботлива.

Они немного поговорили, и Пол пошел вниз. Он был бледен, держался через силу. Ньютон очень ему сочувствовал.

После обеда Пол пошел в чулан помочь Энни с посудой. Девочку-служанку отправили с каким-то поручением.

– Это и правда опухоль? – спросил Пол.

Энни заплакала.

– Какая боль у нее вчера была… в жизни не видела, чтоб кто-то так страдал! – воскликнула она. – Леонард как сумасшедший кинулся за доктором Анселом, а когда мама добралась до кровати, она сказала: «Энни, погляди, у меня на боку шишка. Что это, а?» Я как посмотрела, думала, сейчас упаду. Представляешь, Пол, огромная, как два моих кулака. Я говорю: «Боже милостивый, ма, когда ж она выросла?» А мама мне: «Она у меня давным-давно, детка». Я думала, я умру. Пол, честное слово. Боли мучили ее дома сколько месяцев, и никто за ней не ухаживал.